Ладони Ромы скользят по животу, а затем рвут платья по заднему шву. Оно падает к ногам. Тимур легонько кусает за нижнюю губу, и через мгновение я уже развернута лицом к Роме. Глаз я не открываю.

— Посмотри на меня…

— Я не хочу…

— У меня есть идея, — хитро шепчет Тимур. — Ром, сними галстук.

— Понял тебя, — хмыкает Рома

Чужие стоны оглушают, отравляю кровь желанием, которое я прежде не испытывала. И мне не сбежать, не скрыться. Тимур накладывает на глаза и затягивает на затылке галстук, влажно шепнув на ухо:

— А ты выдумщица, Анечка. Одобряю.

Подхватывает на руки, и меня покачивает в густой темноте, словно на волнах теплого моря.

13. Глава 13. Впечатлительная жертва

Тимур укладывает меня на кровать. Чувствую под кожей мягкий шелк. Судорожно выдыхаю, когда слышу подозрительное шуршание. Раздеваются, потому что звук молнии я точно ни с чем не спутаю. Рада, что не стану свидетельницей торопливого стриптиза.

Так. Требований ко мне быть активной и игривой шлюхой не было. Да я бы и не смогла. Поэтому я отползаю от края кровати и лежу. Бревном, как бы сказали опытные и искушенные женщины. Матрас едва заметно пружинит, и я поджимаю губы. Кричать бесполезно. Я должна отключиться от реальности, уйти в мысли и отдать тело на растерзание.

— Анюта, — Рома поглаживает меня по бедру. — Сладкая девочка.

— Анечка, — Тимур ложится рядом и пробегает пальцами от пупка до солнечного сплетения.

Я тут ради семьи. Ради младшего брата-идиота и мамы. Я их опора и надежда… Когда одни горячие губы касаются мочки, а вторые накрывают правый сосок, все мысли лопаются в голове мыльными пузырями. Прикосновения обжигают, а руки, что скользят по голому телу, плавят тонкую кожу. Меня закручивает в водоворот странных ощущений.

Я в темноте, и кожа стала слишком чувствительной. Едва касаются кончиками пальцев груди, плеч и живота, а я каждый раз вздрагиваю, будто к телу прикладывают раскаленные монетки. Такое впечатление, что легкие ласки оставляют за собой шрамы. Кожа и мышцы впитывают прикосновения, запоминают их и отзываются дрожью.

Тимур и Рома мягко сжимают соски, и я не могу сдержать стон от легкой судороги. Открываю рот, чтобы сделать глубокий вдох, и в мои губы кто-то голодно впивается. Я потеряна в пространстве и густом мраке. Один язык ныряет глубоко в рот, второй режет плечо горячим и влажным кончиком.

Одна рука на груди, вторая поглаживает живот и сантиметр за сантиметром спускается к лобку, а затем дразняще переходит к бедру. Теплые пальцы пробегают по внутренней стороне и у самой промежности возвращаются к колену. Шумно выдыхаю, потому что была готова к тому, что меня бесстыдно коснуться между ног.

Ладони невесомо проходят по плечам и предплечьям и обхватывают запястья. Через секунду мои руки прижаты теплым, твердым и очень продолговатым предметам. Под пальцами чувствую бархатную кожу. Тянут ниже, и я машинально стискиваю две пары яичек.

— Полегче, Анюта, — шепчет Рома, поглаживая грудь. — Будь нежнее. Это же тебе не мячики.

Я ослабляю хватку, а потом и вовсе отпускаю яички, чтобы затем пробежать пальцами по стволам и внимательно ощупать то, что придется принять в себя. Должно прийти смирение с участью куклы для забав.

— Нет… — глухо отзываюсь я, едва обхватив пальцами каменные основания. — Да как же так…

Я не особо разбираюсь в размерах мужских достоинств, но даже я, не знавшая мужчин, могу с уверенностью сказать — непростительно большие. По длине сантиметров двадцать. У каждого. Может, есть погрешность, но она незначительная.