Гриф не удержался и рассмеялся:

– Пожалуй. Но никаких серег.

– По-моему, дамы сходят с ума от бриллиантов. Даже их едва заметный блеск заставляет их сердца биться сильнее, а руки сами тянутся расшнуровывать корсет.

– Мне удается снимать с них корсеты и без этих побрякушек, – сухо заметил Гриф. Его взгляд упал на напольные часы в углу комнаты. – Разговоры о сексе, конечно, приятно возбуждают, но мне надо уходить.

– В интересное место? – осведомился Кэмерон и тоже встал.

– Да. Если хочешь знать, я собираюсь навестить фирму «Уоткинс и Хэролд».

– Это издатели?

– Да. Они согласились издать мои эссе о ландшафтном дизайне садов больших поместий Англии. И в большом формате. Мне придется добавить несколько новых статей, чтобы завершить коллекцию, но в общем книга почти готова. Самое главное теперь – это найти художника, с картин которого можно будет сделать иллюстрации. Сегодня Уоткинс намерен показать мне несколько эскизов, чтобы я мог выбрать.

– Мои поздравления. – На этот раз тон Кэмерона был серьезным.

– Спасибо, – ответил Гриф, надеясь, что мальчишеское возбуждение, трепыхавшееся у него внутри, было не слишком заметно.

Кэмерон увидел стоявший у стены запакованный предмет и взял его, прежде чем Гриф успел его остановить.

– Это одна из картин? – спросил он, отвернув уголок упаковки.

– Нет, что ты. Художник такого масштаба, как известный француз Редуте, вряд ли взялся бы за такой заказ, даже если бы жил в Англии. К тому же его стиль не совсем соответствует тому, что я задумал. Мне хочется чего-то более, как бы это сказать… причудливого.

– Причудливого. – Кэмерон явно удивился. – Для меня это слово как-то не ассоциируется с тобой.

Это было произнесено непринужденно, и все же замечание друга задело Грифа.

– Только потому, что я хотя бы внешне не выгляжу пиратом… – Взгляд Грифа задержался на галстуке Кэмерона, хотя и завязанном безупречным симметричным узлом, демонстрировавшим крайне пренебрежительное отношение его владельца к правилам, принятым в обществе. – Это, однако, не означает, что я лишен воображения, – пробурчал он.

– Я читал твои эссе и мог в этом удостовериться, – улыбнулся Кэмерон и немного отвлекся, чтобы отполировать свисавший с цепочки часов брелок в форме кинжала. – Я имел в виду тот факт, что, скрывая свои артистические таланты, ты становишься все более зажатым и несчастным. Почему бы не раскрепостить себя? – Он постучал тростью по картине. – Ведь в любви к цветам нет ничего такого, что должен скрывать мужчина.

– Господи, и это говоришь мне ты…

Свет погас в глазах Кэмерона, словно их заслонили железные ставни.

– Правильно. Гораздо легче видеть недостатки своих друзей, чем свои собственные.

– Поскольку это ты затронул тему секретов, почему ты никогда не рассказываешь о своем происхождении? – потребовал Гриф. – Хотя мы знаем тебя много лет, ни Коннор, ни я понятия не имеем, из какой ты семьи и где воспитывался.

– Это потому, что я, как джинн из арабских сказок Шехерезады, возник из бронзовой лампы в клубах дыма. – После этого Кэмерон быстро перевел разговор на другую тему: – Расскажи мне еще об иллюстрациях к твоей книге. Мне интересно… Если стиль Редуте тебе не нравится, что именно ты ищешь?

– Это трудно объяснить. – Гриф понял, что допрашивать Кэмерона о его семье бесполезно, и вернулся к своим проблемам. – Возможно, это звучит глупо, но я узнаю это, только когда увижу. Есть некий… Черт бы его побрал!

– О ком ты? – огляделся Кэмерон.

– Это Лит. Противный юнец из провинции. И кажется, он направляется к нам.