— Ты куда, радость моя? — вцепился в неё мёртвой хваткой озабоченный придурок.

Дайте мне автомат!

— Мне очень нужно отлучиться, — сдерживая ярость, чуть ли не шипя, ответила она.

«Соня, пошипим потом, а сейчас прикинься хорошей девочкой!» — мысленно попросила её врубить хитрость, без неё наш побег обречён на провал.

— Зачем? — усмехнувшись, он ещё теснее прижал мою подругу к себе.

Нет, дайте мне гранатомёт, чтобы уж наверняка. Ей-богу, достали эти мачо!

— Да что же это такое?! — возмутилась она, упираясь руками ему в грудь, чтобы освободиться из его захвата. — Нос попудрить! Такой ответ устроит? Или подробно описать, зачем мы ходим в дамскую комнату?

Ну, можно и так, тоже неплохой ход. Он смерил её смеющимся взглядом и дал-таки добро сходить попудрить носик. Только мы подошли к выходу, Глеб выдал:

— Девочки, улизнуть не удастся. Это на случай, если вас посетила подобная мысль.

Она не только меня посетила, она укоренилась, а если я что-то задумала, значит, тому быть. Мы, не сговариваясь, посмотрели на них взглядом, полным покорности, перед тем как выйти из приёмной с гордо поднятой головой.

— Дайте мне этого купидона, я ему перья из крыльев повыдёргиваю! — это были первые Сонины слова, когда мы вышли из приёмной.

Тут я с ней была не солидарна, я хотела пулемёт, чтобы уж наверняка отделаться от наглых ухажёров. Но сказала совсем другое, чтобы не пугать подругу своей кровожадностью:

— Сонь, причём тут купидон? Мне кажется, у мужиков гон начался, и они в сексуальную атаку пошли.

— Ой, да какая разница? Сейчас главное сделать ноги! — Вот тут наши с ней мысли и желания были схожи.

— Кто ж спорит, хватаем мою сумку и попробуем улизнуть через подземную парковку.

Мы забежали в мой кабинет, я схватила сумку, и рванули на парковку.

— Люд, а чего вы там в кабинете делали? — пока мы неслись как угорелые по коридору, Соня начала сыпать мне соль на рану, которая ещё не зажила, задавая подобный вопрос.

— Знакомились, — процедила я сквозь зубы.

— И как? — не унималась она.

— Феерично!

— В смысле?

«Да что ты пристала?! Не хочу говорить о своём позоре!» — мысленно взревела я, но отругала себя вспышку гнева в отношении неё.

— Сонь, что непонятного? Мужик показал мне все прелести наших отношений в будущем.

— Ка… как все? Он что, уложился за пять минут?

Пять минут? Да мне показалось, что я подвергалась унижению вечность!

— Сонь, ты чего несёшь?! Разумеется, не весь комплекс, а только вводную часть.

— Вот сволочь! — Вот тут я с ней полностью согласна, хотя нет, он ещё и козёл. И тут я вспомнила один пикантный момент, с чем решила поделиться:

— Не то слово, хоть и целует… — замолчала я, так как вспомнила, что произошло далее, и не сдержалась: — да какая разница, как!

— Понравилось?

— Скажем так, я впечатлена, растеряна и чертовски зла. Скажу больше, не хочу эту сволочь больше видеть. — Тут я не лукавила, видеть его действительно не хотела.

— Боишься не устоять?

Разумеется, боюсь, что пристрелю, как бешеного пса, и плевать, что он целуется хорошо. Как он вёл себя далее, всё перечеркнуло. Поэтому я с горячностью выдала:

— Боюсь в тюрьму сесть.

Соня внимательно на меня посмотрела, но развивать тему не стала, наверное, решила, что, если и дальше будет меня расспрашивать, я воплощу свою угрозу в жизнь.

Спустившись на парковку, мы крадучись, как группа захвата, короткими перебежками от машины к машине продвигались к выходу. Вдруг напротив нас остановилась машина шефа. Чёрт!

— Засекли! — чуть ли не сплюнула я от злости.

Дверь автомобиля открылась, и Аверин, посмеиваясь, произнёс: