(Каковы корни этой странной британской одержимости погодой? Как могут взрослые мужчины, строители Империи, всерьез обсуждать, идет дождь или нет, шел ли он и какова вероятность, что пойдет? Вы можете вообразить самых пустоголовых парижан, венцев или берлинцев за столь вздорной болтовней? «Ils sont fous ces Bretons», утверждает Обеликс[48], и он прав. Полагаю, на самом деле это лишь еще одно проявление фантазий англичанина о почве. Даже самый урбанистичный горожанин в сердце своем – самый что ни на есть крестьянский йомен и втайне мечтает о кожаных гамашах и дробовике.)

Прибыв, кофе (как же трудно писать без абсолютного аблатива) некоторое время был цивильно заглатываем нами, передававшими друг другу сахар, сливки и прочее, время от времени лучисто и неискренне друг другу улыбаясь. Затем я это дело прекратил.

– Вы собирались мне сообщить, как узнали, что я у Спинозы, – сказал я.

– Чарли, ну почему вас так завораживает именно эта деталька?

В самом деле – очень хороший вопрос, но как раз на него я не имел намерений отвечать. Я безучастно посмотрел на Мартленда.

– О, ну вообще-то все довольно просто. Так вышло, что нам было известно: у Спинозы есть… скорее, было… около четверти миллиона грязных фунтовых банкнот с Великого Ограбления Поезда. Он заплатил за них чистыми пятерками и получил 175 фунтов за цент. Жулик проклятый. Ну и мы знали: скоро ему придется их сбрасывать, поэтому наняли некоего молокососа, который работает в одной из галерей «Двора каменщика», чтобы присматривал за Спинозой. И любая э-э… интересная личность, которая к нему заглядывает – мы сразу узнаем о ней по «уоки-токи» нашего молокососа.

– Вот как, – промолвил я. – Именно такой сюжет я называю захватывающим. А как насчет визитеров до открытия галерей?

– А, ну да – что ж, здесь нам, конечно, пришлось рисковать. То есть, у нас просто нет средств на все эти слежки сменным методом. Стоит целое состояние.

Поверив ему, я мысленно вздохнул с облегчением. Мне в голову пришло еще одно.

– Мартленд, а ваш стукач – часом не карапуз по имени Перс, работает в «Галерее О’Флёрти»?

– Вообще-то да, по-моему, он.

– Так и думал, – сказал я.

Я навострил ухо: за дверью переминался Джок, сопел носом, делал себе мысленные заметки, если их уместно так назвать. Нет сомнений – мне стало гораздо легче, стоило узнать, что подкуплен только Перс; если бы со мной в уличную шлюшку вздумал играть сам мистер Спиноза, все бы провалилось. Да еще и с каким треском. Должно быть, я позволил своему лицу несколько расслабиться, ибо поймал Мартленда на том, что он любознательно на меня смотрит. Так не годится. Сменить тему.

– Ну что ж, – от всей души возопил я. – Так о чем мы договорились? Где все те богатства Востока, которые вы мне навязывали вчера? «Больше того – даже полцарства» – я полагаю, так формулировалась сумма?

– Ох, ну в самом деле, Чарли, вчера было вчера, не так ли? То есть, мы оба несколько переутомились, правда? Вы же не станете мне это припоминать…

– Окно на месте, – просто ответил я, – а также Джок. И про себя могу сказать, что переутомлен по-прежнему: никто прежде не пытался хладнокровно меня убить.

– Но в этот раз я принял очевидные меры предосторожности, верно? – сказал он, похлопав себя по заднему карману. Что подсказало мне: его пистолет если где-то и на нем, то, разумеется, подмышкой.

– Давайте сыграем в одну игру, Мартленд. Если вы успеете достать эту штуку прежде, чем Джок вас стукнет по голове, получаете кокос.

– Ой, бросьте, Чарли, хватит петуха гонять. Я вполне готов предложить вам существенные э… привилегии и э… уступки, если вы подыграете в этом деле на нашей стороне. Вам чертовски хорошо известно, что я в дерьме, и если мне не удастся вас завербовать, этот ужасный старик в Министерстве внутренних дел опять взвоет, желая вашей крови. Что вас устроит? Я уверен, вас не интересуют те деньги, что может предложить мой департамент.