Когда оказываюсь в подъезде, чувствую себя в полной безопасности и немного расслабляюсь. Быстро поднявшись на четвертый этаж, открываю дверь ключом и, не сдерживая стон удовольствия, захожу внутрь.

– Наконец-то, – шепчу удовлетворенно, разуваясь.

Прохожу в гостиную и только сейчас понимаю, что на мне остался пиджак Громова. Он был тяжелым и мокрым, но до сих пор хранил невероятный запах мускуса и кедра.

Повесив его на спинку стула, прошла в ванную, сразу сбросила с себя всю мокрую одежду и стала под струи горячей воды в душе. Долго не купалась, поскольку итак раскисла под дождем. Просто обмылась горячей водой, чтобы немного согреться. Затем, укутавшись в огромное махровое полотенце, покинула душ, на ходу вытирая мокрые волосы.

Сделав всего несколько шагов в направлении спальни, вдруг остановилась на полпути, услышав из кухни какой-то посторонний звук. Это был звон посуды, шаги и свист чайника.

Мое сердце сильнее загрохотало в груди. Сделав несколько шагов через гостиную, я прошла к проему двери на кухню и увидела знакомую широкую спину, обтянутую в белую, мокрую рубашку.

– Ты… Ты что тут делаешь? – выдавила, задыхаясь от возмущения, когда поняла, что в моей кухне сам Громов.

– В моем пиджаке остался мобильный телефон и ключи от квартиры. Решил подняться и забрать, но ты не открывала дверь, и мне пришлось войти! Кстати, двери нужно закрывать на замок, – добавляет беззаботно, разливая кипяток по чашкам. Причем вел себя в моей кухне настолько свободно, что у меня создавалось впечатление, будто бы он бывал здесь не раз. А еще я не забыла подметить то, что он знает, на каком этаже живу и в какой именно квартире.

– Я закрывала дверь! – говорю возмущенно.

– Нет, не закрыла, – настаивает он.

Но я не стала с ним спорить, поскольку в действительности не помнила, сделала я это или нет.

– Ладно, допустим, не закрыла. Кто дал тебе право входить ко мне в квартиру без приглашения? – сержусь, скрещивая руки на груди.

– Я! – отвечает просто, наконец заканчивая с чаем и поворачиваясь ко мне лицом. Его взгляд сразу встречается с моими глазами, а затем медленно скользит вниз, к самым ногам, сканируя мое тело, укутанное в одно полотенце.

Черт! Я даже забыла, что не одета…

– Уходи! – бросаю, указывая пальцем на дверь. – Если тебе нужен пиджак… – добавляю, возвращаясь в гостиную и хватая предмет одежды со стула. Затем отдаю его в руки мужчины. – Вот, забери и уходи!

– И что, даже не позволишь допить чай? – следует вопрос. – Где твоя гостеприимность?
Устало выдыхаю.

– Я устала, Громов! Замерзла и хочу спать! У меня нет времени сейчас с тобой любезничать! Пожалуйста, уйди! – добавляю, прекращая истерить.

– Вот так лучше, – хвалит, приближаясь. Он просто подходит ко мне, берет за руку и ведет в гостиную.

– Сядь сюда и успокойся! После горячего чая тебе станет лучше, – говорит мягко, укутывая меня пледом, который лежал в углу.

Я слишком шокирована, чтобы воспротивиться и возразить. Мужчина ведет себя спокойно, заботится обо мне и вообще не слушает.

Как только оказываюсь под пледом, он уходит в кухню, а, когда возвращается, в его руках – уже две чашки чая, одну из которых он протягивает мне.

– Я уйду, как только ты успокоишься и расслабишься, – заверяет.

Невыносимый, но перестаю противиться, принимая в руки чашку с чаем.

– Осторожно, горячий, – предупреждает он, размещаясь рядом. Очень близко.

Я делаю первый глоток, опасливо покосившись на мужчину, и мысленно подмечаю, что он заварен так, как я люблю: крепкий и без сахара.