– Мы давно с ним договаривались, – прокашливается. – Не ломать же из-за вас планы. Вы что, дети малые? Толку себе сами не дадите?

– Дадим, – раздается за спиной мужской голос, и я вздрагиваю от неожиданности.

– О! Ты как раз вовремя, квартирант. Хочу тебя предупредить, друг мой сердечный. Если твой пистолет, – дед опускает глаза и смотрит на Котова, точнее, в район его поясницы, – хотя бы посмотрит в ее сторону, то я отстрелю тебе все твое богатство. Усёк?

– Усёк, – Котов смотрит туда же, куда и дед. Сглатывает. Наверное, то, что он только что себе представил, оказалось малоперспективным. – Не волнуйся Иван Степанович, – он медленно переводит свой взгляд на деда, – все нормально будет.

– Надеюсь, – недовольно кряхтит старик и возвращается к своим коробкам.

– Алин, на два слова, – тихо говорит и входит из сарая. Я следую за ним.

– Что? – спрашиваю, когда парень резко останавливается, а я практически впечатываюсь ему в спину.

Мы сейчас на опасно близком расстоянии. Мне кажется, что я чувствую его дыхание на своей коже. И от этого целое стадо мурашек разбегается по коже. От него идет тепло.

– Не хочешь, немного со мной пройтись? – спрашивает и смотрит с какой-то надеждой в глазах.

Чувствую, что не смогу отказать. Но и соглашаться боюсь.

– Тебе еще нельзя много ходить, – делаю шаг назад и сразу же становиться холоднее.

– А мы немного, – улыбается Костя и на его лице появляются две умопомрачительные ямки. – Вон к тому лесу, – показывает рукой на посадку из заснеженных елок. – Туда и назад.

– Ну, если только туда и обратно, – несмело отвечаю, огибаю Константина и медленно иду к калитке.

Вообще-то я не очень люблю лес. Природу. И все дела. Я не писаюсь от счастья при виде костра и палаток. Я боюсь всех этих диких зверей. И еще насекомых. Не люблю охоту. На ней убивают ни в чем не повинных зверушек. Что я люблю? Асфальт. Яркие витрины. Ночные фонари. Шум утреннего города. И еще запах бензина. Я истинно городской житель. Сюда приезжаю только тогда, когда мне хочется спрятаться ото всех И побыть наедине с собой. Но и то, больше недели редко когда выдерживаю.

Мы идем по лесу. Медленно. Не спеша. Снег приятно скрипит под ногами. От чистого воздуха и переизбытка кислорода у меня начинает кружиться голова. К вечеру точно начнет болеть. Я молчу. Костя рассказывает мне какие-то смешные истории из его жизни. Он пытается как-то развлекать меня. Шутит и сам смеется над своими же шутками. Будто бы у него все прекрасно и больше нет никаких проблем. Но вдруг, парень резко останавливается и притихает: – Вон, смотри.

– Что? – замираю.

Костя делает несколько шагов и оказывается прямо за мной.

– Смотри, – он показывает пальцем куда-то вперед.

Имея не очень хорошее зрение, я прищуриваюсь, глядя на ослепительно белый снег. Пытаюсь что-то разглядеть.

– Знать бы поконкретней, что мне надо увидеть, – стараюсь говорить максимально тихо.

– Заяц сидит, – шепчет над ухом Котов. От его теплого дыхания по коже бегут мурашки. Спиной я ощущаю тепло его тела. Он практически прижимается ко мне.

Напрягаю зрение – и правда заяц.

– Хорошенький. Такой пушистый, – он практически сливается со снегом. Его выдают только высоко поднятые уши.

Стою и боюсь пошевелиться. Внутри все сжимается. Появляется приятное волнение. И это далеко не от зайца.

– Ты тоже, – ощущаю, как Костя наклоняется и слегка касается моих волос.

– Что я тоже? – спрашиваю, а у самой внутри снова все трепещет. Я даже забываю принцип дыхания.

– Хорошенькая, – нежно дотрагивается щекой к моему виску. Чувствую, как его рука ползет на мою талию. В моей голове просыпается осознание того, что он меня клеит. При чем в наглую. И эта мысль бьет в набат.