В палату вошла медсестра. Лапа тут же расцвел как долбанная яблоня.

– Олечка, добрый вечер. А я уже соскучился, – улыбнулся во все тридцать два.

И вид такой, будто просто отдохнуть тут прилег. Вот какие чудеса творит женская красота. Исцелился в мгновение.

Пока Лапин подставлял свои булки для укола, вещая медсестричке о том, какие у нее нежные ручки, мы с Питоном вышли из палаты.

Закурил на ступеньках. Выдохнул горький дым в воздух.

– Где эти черти тусуются?

Питон стоял рядом. Молча смотрел на дорогу.

– В «Сиянии».

Выбросил сигарету. Ни х*ра не отпускает. Да и вряд ли попустит, пока не накажу тварей.

– Поехали.

***

Его нужно было выкуривать из клуба. Самим туда соваться – гиблое дело. Их там может быть десятки. Раскидают нас с Питоном как котят. Подошли к парковке. Справа стояла Лапина восьмерка. Рядом с ней Быковской Чироки. Вооруженные битами, мы пошли к тачке.

Мышцы зудели. Все тело как один напряженный нерв. Взмахнул рукой. От первого соприкосновения биты со стеклом, по лобовому поползла паутина. От второго – оно треснуло, противно заскулив. С каждым ударом гнев нарастал. Если Бык так и не выйдет из клуба – пойдем внутрь, разносить все вокруг.

– Бычара, выходи! – стал вызывать его, снова и снова круша его тачку. Заверещала сигналка. Питон в это время расправлялся с правым крылом.

– Бычок, выходи, подлый трус! – вторил Питон.

У входа в клуб началось движение. Сделал знак Питону отваливать. Забежали за угол здания. Питон закурил, я выглянул.

– Чего там?

– Вышел. Осматривает тачку свою, – ухмыльнулся, наблюдая за Быком. По венам несся адреналин. Все тело – в полной боевой готовности. Какой-то пацан ткнул ему в нашу сторону.

– Идут, – бросил короткое Питону. Он выбросил сигарету.

– Сколько их?

– Трое.

Прислонился к стене и стал ждать. Секунды казались вечностью. Прикрыл глаза, чувствуя нарастающий гул внутри. И понеслась. Одному заехал по морде, второй налетел. Пока отбивался от него, бита вылетела из рук, перешли в рукопашный. Рядом слышалась отборная речь Питона и звуки ударов. Их точно было больше чем три. Пятеро или шестеро. Разложили всех. Пропустил пару ударов, снова рассекли губу. Бл*ть. Вытер кровь рукавом, бросив взгляд на Питона, убедился, что тот в порядке. Нашел на снегу самого здорового. Бычара лежал, продолжая даже в таком состоянии угрожать. Заметил в его руках мобилу. Выбил ногой.

– Че, бл*ть, Лихой?! А? я смотрю до х*я ты борзый! – из груди вырывался рев. Огромный детина под два метра ростом лежал на земле, закрывая руками свою рожу, пока я м*дохал его.

– Любите двое на одного?! А? Подарочек, бл*ть, лови, – саданул ему по морде со всей дури ногой, ублюдка откинуло словно мячик для пинг-понга. Грудак разрывало, воздух выходил со свистом. Почувствовал, как по руке течет что-то. Один из чертей полоснул ножом. Кровь идет, а боли не ощущаю – адреналин все еще шкалит.

Вижу, как Питон позади добивает последнего из своры Лиховского.

– Ключи где?! – схватил его за шкварник, тряхнул так, что зубы клацнули.

– Пошел ты, – прорычал кровавым ртом ублюдок.

Удар. У меня с правым хуком всегда хорошо выходило. Прошерстил по карманам, в правом нашлась связка ключей с брелком в виде боксерской перчатки. Лапины.

– Ну вот, бл*ть, другое дело. А то не скажу, не скажу, – пнул его хорошенько, напоследок.

– Питон, уходим!

Окинул взглядом пространство. Семь. Семь быков валялись на земле. Хорошо так размялись с Питоном. Вечерний спаринг.

– А понтов было – мама не горюй!

– Ну, ты как? – посмотрел на Петю, когда мы устроились в салоне Лапиной восьмерки.