– Ну ничего, зато тебе перепадут такие проценты, – утешили меня потом добрые соратники по цеху.

Ага. Перепадут, если я доживу. Потому что возражать подобным клиенткам – нельзя, только слушать, открыв рот, и действовать наугад. Сказать, что восточная роскошь и скандинавский минимализм – вещи диаметрально противоположные, – все равно, что расписаться на собственном смертном приговоре. Три недели! Три недели я, высунув язык, кропала проект за проектом, пытаясь втиснуть в лофтовую спальню элементы марроканских узоров или изразцов, и неизменно получала в ответ «фе» от клиентки. Я уже подумывала уволиться, начала рисовать интерьеры от балды, чередуя стили. И когда вдруг моя дама с собачкой сказала: «Вау! Хочу!», я сначала даже не поверила ушам. После долгих мучений ей подошел дизайн в стиле поп-арт. И я уже не стала ничего объяснять и доказывать, если ей так нравится, пусть думает, что у нее восточный лофт. Главное – мы определились, и когда чиновничья женушка вышла из офиса, удовлетворенная и счастливая, народ аплодировал мне стоя. Утрирую, конечно. Задницы свои из кресел они не вынули, но в ладоши все ж таки пару раз хлопнули.

Я добиралась домой с одной мыслью: спать, есть и еще раз спать. Но стоило мне открыть холодильник, я столкнулась с девственно чистой пустотой и попкой от салями. Ведь накануне купила батарею йогуртов, персики, абрикосы, любимый камамбер… Однако, как выяснилось, геи после плотских радостей едят не меньше натуралов. А потому я, голодная, злая и уставшая, обрушилась лавиной возмездия на прожорливую парочку.

 – Выбирайте, – заявила я, прервав просмотр Юриного матча. – Кого из вас я расчленю и зажарю первым.

  – Все в порядке, милый, я разберусь, – Ян с готовностью вскочил с дивана.

  – Но там сейчас будет штрафной!

  – Я помню, – улыбнулся Ян, выпихивая меня из комнаты, и закрыв дверь, шепотом добавил: – Запомнил за первые семь раз, что мы смотрели эту муть.

Встречаться со спортсменом – испытание для любого, неважно, какая у тебя ориентация. Футболистом трудно понять, что есть на свете люди, которых не увлекает процесс игры, а многократный просмотр ключевых матчей не вызывает щемящее чувство прекрасного. Пожалуй, это единственный минус их отношений: Ян терпеть не может футбол. Я лично натаскивала его по терминологии, чтобы он мог отличить офсайд от дриблинги, но заядлым болельщиком Ян все равно не стал. Терпел и понимал, что происходит на стадионе – и не более того. Поэтому он уцепился за меня, как за спасательный круг, чтобы только избавиться от тяжкого бремени футбола.

 – Лучше бы «Ла-ла-лэнд» еще раз посмотрели, – вздохнул Ян, когда мы с ним пришли на кухню.

 – С этим разбирайтесь сами, – отрезала я. – Но если вы уничтожаете мои запасы, то хотя бы покупайте что-то взамен! Я сегодня без обеда пахала.

Ян подозрительно уставился на меня, а потом изрек:

 – Все ясно. ПМС. Значит, тебе взять шоколада, ибупрофена и прокладок?

 – И как только гей может быть таким шовинистом? Как тебе не… – возмутилась было я, но прикусила язык и застыла, пораженная чудовищной догадкой.

 – Что? – непонимающе моргнул Ян, а потом в ужасе опустил взгляд на мои светлые летние брюки. – Уже началось?!

Ах, если бы уже началось! В том-то и дело, что ПМС должен был накрыть меня еще неделю назад! А сегодня… Какое там число?.. Сегодня уже должно было не то, что начаться, а пару дней, как закончиться! С этой чокнутой заказчицей я забыла и про месячные, и вообще про все на свете. Твою ж мать… Спокойно, Саша, дыши! От постинора мог сбиться цикл. Наверное. Боже, только не это!