Все-таки, мне повезло встретить удивительного человека, который в первую очередь думал о ком-то еще кроме себя. Папа не в счет. У него был существенный «недостаток», который мешал и ему, и мне быть непредвзятыми – он был моим родителем.

– Пойдем, благородная душа, – улыбнулся этот Николас, а потом пропустил меня перед собой. – С людскими домыслами я разберусь самостоятельно.

Я вздохнула и даже сжала зубы, заставив себя пройти в клинику в которой до этого не была ни разу. Внутри она выглядела, как офис «Apple» в Кремниевой долине. Все чистое, светлое, новое, блестит и даже переливается на падающем из окон свету. Я же чувствовала себя престранно – подобранной собакой, которую решили приютить, но перед этим привели на обязательный осмотр.

– Проходите, пожалуйста, – произнесла медсестра-администратор с неисчезающей с ее лица сияющей улыбкой. – Сейчас подойдет доктор.

Я не сдержалась и хмыкнула, прекрасно понимая почему так старается девушка. Этот Николас не был просто красивым мужчиной. Одного взгляда на него или его тачку было достаточно, чтобы понять, что он еще и богат. Не каждый может позволить себе разъезжать на «хамере» и уж тем более иметь личного шофера.

– Хотите выпить чего-нибудь? – засуетилась девушка. – Чай, кофе, минеральной воды, сок?

– Мария? – вдруг позвал девушку Николас. – Вы не могли бы уделить время девочке?

Мне совсем не показалось, что в голосе этого Николаса прозвучали уже знакомые недовольные интонации. Они заставили Марию испугаться. Как жаль, что я не увидела выражение его глаз. Хотелось бы запомнить его и когда-нибудь описать в книге.

– Это она пациент, а со мной как вы могли заметить всё в полном порядке, – сказал он и улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

Я подавилась смешком, поймала взгляд Николаса и приняла выражение полной невозмутимости.

– Хорошо, – часто-часто закивала Мария, обратив внимание на меня. – Доктор Павлов сейчас подойдет, но пока давай измерим тебе температуру.

Доктор Павлов… Не зря я почувствовала себя собакой. Меня осмотрели так тщательно, словно главной моей проблемой были не царапины, а что-то еще. Я заподозрила неладное, когда меня завели в кабинет гинеколога.

– Вы с ума сошли? – возмутилась я и так громко, что кажется вызвала эхо во всем здании. – Мне надо было сделать что-то с царапинами, а не…

– Ида, мы должны сделать это!.. – начал Арсений Викторович, воровато оглянувшись по сторонам. – Ты ведь сама сказала, что он тебе не отец!

– Поэтому вы решили, что я его выгораживаю и пытаюсь свалить вину на кого-то другого?

Я рванула к двери, столкнулась в ней со смутно знакомой женщиной, поднырнула под ее рукой и выскочила в коридор, запоздало вспомнив о пиджаке. Но махнула рукой. Уверена, что у Николаса этих тряпок… Но если это не так, то ничто не мешает ему вернуться.

– Арте…

Я распахнула дверь на улицу, сделала вдох полной грудью и, оглядевшись по сторонам рванула в сторону. Внутри меня танцевал «леприкон», выдавая то обиду, то возмущение, то чувство вины, то веселый кураж.

– Куда?!

Я взбрыкнула и чуть было не взвыла от обиды, не добежав до перекрестка.

– Артемида?! Прекрати брыкаться и объясни что случилось!

– Поставьте меня на ноги! – потребовала я, прижатая к знакомой груди. – Пожалуйста.

Как только Николас сделал это. Я повернулась к нему и, отдернув футболку, сообщила:

– Я туда не вернусь!

– Что случилось?

Я вздохнула, посмотрев в сторону, а потом вновь на него.

– Как я и предупреждала – они решили, что вы сделали что-то со мной и повели в смотровой в кабинет.

Не думала, что можно из одного состояния недовольства так красочно перетечь в другое. Но этот Николас показал мне что возможно все. Кажется, что он превратился в камень со скользящими в нем искрами. Потом он вновь отпустил взгляд на меня и сказал: