– Давай, капитан, в те дни заправляться, когда этой заразы на нефтянке не будет.

Завелись у него и друзья: ходил играть в карты к инспектору рыбоохраны, выходные проводил на гензапани. Но занятия не пропускал, по-прежнему тщательно к ним готовился, да и на работе неизменно был улыбчив и безотказен.

Только в субботу он решительно отказался везти на гензапань проволоку.

– В понедельник отвезем, – сказал он диспетчеру. – Закон есть закон: короткая суббота.

– Сходим, Сергей, – не очень уверенно сказал Иван. – Все равно делать нечего.

– Вечерок у меня занят, капитан. – Сергей покосился, помолчал, потом спросил: – К старикам не собираешься?

– Можно.

– Еленку с собой прихвати, – приглушенно сказал Сергей. – Понимаешь, друзья придут, ну и… Словом, помещение нужно.

– Можно, – еще раз согласился Иван: ему не понравились подмигивания Сергея. – Пойдешь куда на катере-то?

– Не сомневайся, капитан: в двенадцать буду на месте.

Идти к старикам Еленка наотрез отказалась, и Ивану пришлось прикрикнуть на нее. Она испуганно глянула, торопливо закивала:

– Иду, иду, не надо…

Было в ней что-то пришибленное. Иван крякнул с досады, но промолчал, а спросил уже по дороге:

– Ты вроде боишься меня?

– Нет, что вы. – Еленка опустила голову.

– Тихая ты что-то больно. Здорова ли?

– Здорова.

– Может, обидел кто? – не унимался Иван.

– Да что вы, Иван Трофимыч! – Еленка остановилась, глядя в сторону. – Говорю вам, что все в порядке, а вы – свое. Так лучше уж вместе не ходить…

– Ну, ладно, – проворчал Иван. – Не такая ты какая-то, вот и спрашиваю.

Больше они не разговаривали.

За тяжелым рубленым столом на барже удобно было молчать.

– Ну, чтоб ходилось вам и плавалось.

Раздался стук, и в комнату вошли Лида и Вася.

– Можно, что ли, хозяева?

– Ну, пойдет теперь музыка! – радостно крикнул хозяин, углядев в руках у Васи бутылку водки. – Теперь разговеемся!..

– Здравствуйте, – сказала Лида и чинно подала старухе кулек с конфетами.

Еленка вдруг вскочила, точно собираясь бежать, но Авдотья Кузьминична мягко потянула ее на место. Еленка затравленно оглянулась, схватила стакан и залпом выпила водку. Закашлявшись, опустилась на стул, пряча запылавшее лицо.

– Вот это да! – удивленно сказал шкипер. – Только чего вспыхнула-то? Чего застеснялась?

– Задохнулась она, – сказала старуха. – Полстакана хватила враз. Отдышись да закуси, а то спьянишься. Возьми, Лидуха, стаканы в шкапике, да садитесь к столу, гости дорогие.

– Поспел ты, Василий, к самому почину. – Шкипер налил Васе, опять поднял стакан. – Ну, волгари, за Волгу-матушку!

– Ох, балабон! – вздохнула старуха. – Галах ведь был, голь перекатная, босота волжская, а меня, единственную дочку, так заговорил, так забалабонил, что из отчего дома в угон взял.

– В угон? – удивилась Лида. – Это как же?

– А так: нанял тройку, усадил да и махнул на удалых сорок верст без передыху. Поп-пьянчужка обвенчал в селе Кудимове, да с тем и стали мы жить: по Волге мотаться из конца в конец.

– Хорошо, мать, жили, – улыбнулся шкипер. – Не было у нас ни кола ни двора, а морщиночки у тебя все-таки от смеха появились.

– Жили-то хорошо, а доживаем как?

– Ничего, Авдотья Кузьминична: нашего от нас никто не отымет, корня то есть. Добрый у нас с тобой корень: от босоты волжской мы идем, и нет нам ни сносу, ни износу.

– Корень, – вздохнула она и нахмурилась. – Изведут этот корень, и чихнуть не поспеем.

– Это кто же изведет-то? – поинтересовался старик.

– А бабы нынешние, вот эти вот. – И Авдотья Кузьминична сердито ткнула в плечо Еленку.

– Да что вы, Авдотья Кузьминична? – удивилась Еленка. – Да за что же вы меня так?