Я отворачиваюсь.

Сарина и Джейсон взяли на этот раз с собой ребёнка, и так как меня назначили ответственной по сладостям, я решаю начать с Мэри.

– Привет, – подхожу к ней.

Девчонка пялится на меня исподлобья и молчит.

– Привет, – делаю ещё попытку.

Она продолжает очень недобро пялиться и даже не думает здороваться.

– Подарок хочешь? – спрашиваю выцветшим тоном.

Ни слова в ответ. Даже мохнатый и весь такой уютный на вид комбинезон кота не помогает.

– Как хочешь, – говорю. – Скажу твоей маме, что ты невоспитанная. А подарки отдам другим детям.

Детям, которых нет. Никогда в жизни не думала, что буду с такой надеждой и нетерпением ждать детей в Хэллоуин. Просто быть со взрослыми сегодня – это бо́льшая пытка, чем иметь дело с маленькими чудовищами. Может быть, если бы у меня завелось своё собственное, я смогла бы лучше их понимать?

Я отвечаю за две вещи: конфеты и сосиски. Сосиски для хот-догов, которыми сегодня угощают всех гостей.

– Может, ещё что-нибудь? – неуверенно спросила Марлис, услышав план Карлы по хэллоуинскому меню.

– Перетопчутся! – был её ответ.

Лео отсюда, из зоны барбекю, для меня практически недосягаем: он расслабленно полулежит на диване рядом с самым вонючим на этой вечеринке говном, ржёт, опять же, с ним же, над его же тупыми шуточками. В их группке всегда толпится куча народу – сидячих мест на диванах хватает не всем, поэтому многие перетащили сюда плетёные кресла из релакс зоны у самого бассейна. Обо мне бы кто подумал – весь вечер жарящей сосиски и ждущей жадных до конфет ребятишек, но некому. Зато мне есть, о ком думать и переживать – Лео за весь вечер ничего не ел.

– Сделай парочку и для нас с другом, – заказывает Келли.

– Ему сделаю, а ты сам разберёшься: вон булки, вот сосиски.

– Стерва!

– Куча дерьма!

В это мгновение раздаётся звонок входной двери.

– Присмотри тут за сосисками! – выдаю команду для Келли. – Это ко мне! Дети!

– Нет-нет! Это ко мне! – поправляет меня Карла.

Она уже несётся мимо на всех парах и со странной улыбочкой. Вскоре возвращается обратно не одна.

Мать моя женщина, вот это мужик. Вот это брутальный брутал. У него не борода, у него «поросль». Чёрная. В ширине его плеч поместится три Лео и половинка меня, даже голова у него больше, чем у Лео. На вид ему лет…сорок. Мой любимый возраст.

Все, похоже, в шоке. У Келли такое выражение лица… он даже на меня никогда не смотрит с таким отрицанием. Марлис выражает ужас всеми известными ей способами и даже беззвучно проговаривает: «Какого чёрта, Карла?». Розмари закрывает глаза рукой и качает головой. Только Сарина и Джеймс улыбаются, хоть и сдержанно.

– Добрый вечер всем, – здоровается он.

От тембра его голоса у меня аж мурашки. И не только у меня, похоже. Келли даже сменяет свою расслабленно-развязную позу на собранную и напряжённую. Этого мужчины так много во всех смыслах, чертах, линиях и оттенках, что Лео на его фоне – бледное пятно. А остальных парней, вообще, не видно.

– Это Норман, – объявляет Карла и начинает перечислять всех нас.

На мне она запинается на долю секунды, потом всё-таки вспоминает моё имя. И эта доля секунды, пока тёмно-карие глаза Нормана смотрят в мои, мне кажется вечностью. Этот взгляд ясно, чётко, доступно каждому декларирует, что ум этого мужчины прямо пропорционален его физической массе.

Кажется, это Сарина бормочет «Добро пожаловать!», Норман только кивает в ответ.

Норман раньше занимался футболом, а теперь занят в киноиндустрии. Он не снимается, он снимает. В Калифорнии живёт давно. Да, он будет немного виски, и нет, он не голоден.