Мой взгляд скользнул вниз, на ее длинные, загорелые ноги, обутые в туфли на высоченных каблуках. Миниатюрное белое платье было практически похоже на топ, а прозрачный кружевной корсет едва удерживал ее соблазнительную грудь. Светлые волосы были собраны сзади в изящный конский хвост, а маленькие сиреневые солнцезащитные очки придавали ей ту нотку нежности. Она была потрясающе красива. Разбиралась в автомобилях и была так же саркастична как и я.

Черт возьми, меня были неприятности. Большие неприятности.

Мне просто хотелось провалиться сквозь землю, или исчезнуть. Может быть, найти какой-нибудь секретный подземный туннель и сбежать. Мое лицо болело от всех этих фальшивых улыбок, а на языке, казалось, вот-вот появится мозоль от разговоров, которые мне приходилось вести.

Родиться в семье голливудской элиты – это не благословение, а проклятье. Люди воспринимали меня не как личность, а как средство достижения цели, как кратчайший путь к моим родителям. Все это было так скучно и претенциозно, но, по крайней мере, я хотя бы успела полюбоваться на красивые машины.

Я не была большой поклонницей антикварных автомобилей, но мне нравилось изучать их историю, восхищаться тем, какими они были раньше. У нас с папой это было общим, что всегда заставляло маму закатывать глаза и говорить: "Неужели тебя не может интересовать что-нибудь еще, кроме гимнастики, книг и старинных автомобилей? Ты могла бы, по крайней мере, быть любезной с Митчеллом. Он – находка." Находка? Больше похоже на расхожее клише. Когда он попытался улыбнуться мне, у него было такое выражение лица, будто он проглотил теннисный мяч. Митчелл был из тех парней, которые никогда не снимают своих дорогих костюмов и живут ради работы и крупных сделок. Не то чтобы он делал мне одолжение, разговаривая со мной, и я, конечно, не собиралась притворяться, что мне это интересно. Он не слишком старался умаслить меня, и это было так очевидно.

– Разве ты не слишком взрослая для гимнастики? – протянул Митчелл, снимая воображаемый комочек пуха со своего идеально сшитого костюма. Его скучающий взгляд, слишком долго задержался на моей груди. Придурок. – Я имею в виду, тебе двадцать два, верно?

Двадцать два. Он сказал это так, словно я была кошатницей сорока с лишним лет, одинокой и озлобленной. Я начинала раздражаться.

Я одарила его слащавой улыбкой, подходя ближе. Кончиками пальцев я коснулась уголков его губ, заставив его нахмуриться еще сильнее. Мои руки опустились по бокам, и я театрально вздохнула.

– Что ты делаешь? – проворчал он.

Я указала на его нелепо красивые губы.

– Ты мог бы попробовать улыбнуться. Это такая штука. Люди так делают. Это привлекательно.

Лицо Митчелла исказилось в чем-то, напоминающем гримасу. Его зубы, идеально ровные и белые, сверкнули так, что это было одновременно тревожно и весело. Моя собственная улыбка увяла. Он был похож на одного из тех сварливых стариков, которые изображают себя вежливыми, но явно несчастными.

– Но… – я замолчала, слегка вздрогнув. Сделала шаг назад. – Тебе это не идет. Не улыбайся. Ты выглядишь так, словно у тебя в заднице торчит целая палка, которая только что стала на размер больше.

Моя мама ахнула, пробормотав что-то о моей грубости, но я уже мчалась туда, где примерно в тридцати футах от меня стоял мой отец с каким-то высоким мужчиной, вероятно владельцем выставленного на аукцион автомобиля.

Может быть, я была немного резкой, но Митчелл был полным придурком каждый раз, когда мы встречались. И может быть… у нас было небольшое прошлое, о котором я не хотела вспоминать. Давайте просто скажем, что он не годился мне в бойфренды.