Оданн лишь отрицательно кивнул головой, тоже признаваясь в собственном незнании. Только в голове у девушки промелькнула ворчливая мысль старшего родственника:

«Обладатель этих глаз, похоже, не склонен задумываться над тем, к чему могут привести его проказы. Могу сказать только одно: и развалины Храма Судьбы, и сегодняшний буран – его рук дело. Кто он, и чего хочет, про то мне неведомо. Может, драконы что-то могли бы рассказать. Только они избрали другую дорогу. Надеюсь, Старейшие Волчьего народа смогут, хотя бы, слегка прояснить эту непонятную ситуацию».

Эрика прекрасно понимала, что эльфа раздражает чужая личина. Особенно тем, что так живо напоминает их недавнего спутника. Та всегда приводила к тому, что она не была расположена к его обществу даже во время коротких остановок.

Вереск снова достал из вещевого мешка бренные останки арфы, горюя об утраченном инструменте. Он прошёл с ним вместе столько Дорог, что выкинуть то, что уцелело, оказалось слишком большой болью. Рыжеволосая воительница мысленно дала себе увесистый подзатыльник и напомнила, что, на самом деле, бард выглядит совсем не как отвратительно как приставучий и липучий, как патока, Скарокас.

Девушка неуверенно присела рядом и, не зная, с чего начать разговор, поделилась маленьким путевым наблюдением:

– Знаешь, не спеши выбрасывать серебряную спутницу твоих долгих странствий. Мне доводилось встречать горных фей. Они большие мастерицы не только искать клады и богатые рудой и самородками жилы, но и восстанавливать то, что слишком дорого, чтобы позволить ему навеки потеряться в прошлом.

– Лет двести не встречал ни одной, – музыкант даже нос повесил, так ему было жаль искореженный злобой тёмных крестьян струнный инструмент.

– Попробуем отыскать их. Часть Волчьей Тропы идёт через Сарейские Горы. Может быть, нам повезёт, и ты сможешь вернуть то, что у тебя, почти что, совсем отняли.

Эрика всматривалась в черты лица собеседника. Так мог бы выглядеть чёрный дракон, принёсший им с Оданном столько бед и хлопот. Только взгляд был совсем иной. Тёплый и точно любующийся всем, что видели эти глаза во время столетних странствий. Эльфийские менестрели никогда не брали в руки оружия, но были способны с помощью музыки и светлых чар одолеть целую армию. Чем сильнее был музыкант, тем на большие чудеса он был способен.

– Тебе так ненавистен Скарокас, что ты бежишь от меня точно от чумы и боишься провести и лишнюю минуту неподалёку?

– Я прекрасно понимаю, как глупо веду себя, Вереск, но ничего не могу с собой поделать. Этот ухарь на меня положил глаз, а поступит он согласно суровому закону своего древнего племени: «На что глаз упал, то и моё, а что моё – в пещеру и под замок»! Нет уж, Волчьей Луне тот ухарь жизнь сломал. Я не хочу такой же печальной участи.

– Чтобы избавиться от него, тебе придётся выйти замуж с соблюдением всех сложных ритуалов Волчьего племени. Причём только за фаэри.

– Знаю, но у меня сейчас нет времени на подобные пустяки. Да и он, хвала Арокасу, на время слинял. Надеюсь, что больше «Лорд Скар» нас не побеспокоит. И без него хлопот полно. Надо поскорее узнать, кто тот шутник, который заварил всю эту кашу. Как нам вернуть всё на круги своя и прекратить эту треклятую войну. Я же чувствую, что устали обе стороны. Только делать первый шаг бывает слишком больно и трудно. Взаимные упрёки и претензии обоснованы. День ото дня их становится лишь больше и больше. Если этот снежный ком не остановить, он погребёт под собой весь Ратль.

Эльф, увидел, что в уголках медно-зелёных глаз девушки заблестела одинокая скупая слезинка. Он очень ласково вытер её, печально улыбнулся и сказал: