Ну так вот… про три члена у обитателей планеты Чудо.

Маленький член у них был умный, много думал своей головкой. Средний член был работящий, без дела не болтался. А большой член, который был хоть и глупый, стоял насмерть за своё Чудо и легко мог, если что, всегда повторить.

Чушь полная! Хороший психоаналитик мог бы объяснить это состояние и тревогой, и сексуальным воздержанием, и неудовлетворённостью творческой, и сложными взаимоотношениями с матерью, и раннею смертью отца-бизнесмена, которого на глазах у Тани подвесили за мошонку, и многим другим. Но где, где их, хороших психоаналитиков, сейчас взять? Это всё больше слесари-сантехники, переквалифицировавшиеся за ненадобностью своей профессии. Их самих надо бы полечить «Цитатами Великих Людей» (методика ЦВЛ), или «Запахами Великой Русской Природы» (методика ЗВРП), или «Нарисуй, Напиши, не для Нас – для Души!» (методика НННД имени профессора Мракова).

Короче, не получалось у Тани заснуть. Где-то она слыхала, что называется такое состояние «раннее просыпание» и что, мол, учёные-психоневрологи более ста лет бьются над тем, как избавить от этого недуга каждого второго гражданина на планете. Уж XXI век кончается. Уж на Марс летают люди, клонировать научились, как два пальца обоссать, а насморка и раннего просыпания никак победить не могут.

Часы пробили шесть, и Таня встала, вспоминая частушку, которую ей прадедушка пел:

Встал я утром в шесть часов,

нет резинки от трусов.

Вот она, вот она,

на хую намотана.

– Деда, а почему на нашем президенте резинка намотана? – спрашивала маленькая Таня.

– А потому, Танечка, и намотана, что он и есть… Ладно, рано тебе ещё про президента знать.

В НИИ Клонирования работали круглосуточно. Народу было много. Но Таня взяла талончик, ещё когда с матерью на космодроме имени первой женщины космонавта Валентины Берешковой, иначе Вальки Обнуляди, сидела во время взрыва БЛА-564 имени Димитрия Корозина, легендарного руководителя Роскосмоса, не бывавшего ни в космосе, ни в России, в том смысле, что руководил он этой отраслью из своего офиса на планете маленькой, но обустроенной и со всеми удобствами, носящей его имя собственное и находящейся в Русской Америке.

На огромном, во всю стену, экране высветился Танин номер – 40 539.

– Кого клонировать будем, девушка? – спросил доктор Малышев, пребывавший в состоянии тяжёлого похмелья.

Таня достала свой паспорт, свидетельство о смерти через повешение Владимира, заполненную анкету и коробочку с ногтями клонируемого.

– А, помню, помню… это тот, который повесился и записку оставил: «Как же вы все меня заебали». И там ещё мелко было приписано: «А идите вы все нах…», а дальше не поместилось. Весёлый был мужик… Еврей.

– Да, да, это он! – радостно вскрикнула Таня.

– А с какого возраста клонировать будем, с детского или?..

– А на хер он мне с детского возраста сдался? – возмутилась Таня. – С момента, как он записку написал и на табуретку полез.

– Ну, это, голубушка, дороже будет.

– Да есть бабки-то. Только побыстрей уж сделайте его, пожалуйста.

– Это добавить скоростные надо, мадам.

Таня достала пачку сиреневых долларов:

– Вот, доктор, вы уж постарайтесь. По-гиппократовски!

– Сиреневые, – доктор заулыбался, а Таня уловила запах перегоревшей дешёвой водки «Коронка», прозванной в народе «Похоронкой». – Зелёные надоели, то ли дело наши, сиреневые, «Додыровки».

Назывались они так, надо сказать, в честь легендарного вождя Моя Додырова, решившего первым выпускать свои доллары. Почему сиреневые, никто не знал. Красиво! Что тут объяснять.