Алиска недовольно хмыкнула, но разлила кипяток по чашкам. Я протянула руку и с удовольствием отхлебнула обжигающий напиток – вечер предстоит долгий.

– Ты специально сегодня пришла раньше, чтобы побыть с ним наедине? – спросила Алиска, и я подавилась кофе.

– Ты чего? – посмотрела на нее сквозь навернувшиеся слезы и тщетно пыталась остудить язык. – Мы же с тобой договорились на девять. Ты сама опоздала, а я как дура стояла в вестибюле без пропуска. Вадим увидел меня и провел.

– Вадим? – меня пронзил острый, как нож, взгляд подруги.

– А что, прикажешь его величать Вадимом Викторовичем?

– Можно по фамилии, – каждое слово Алиски напоминало ледяной осколок из тех, что кладут в коктейли, и, падая на плитку пола, они разбивались в мелкую острую крошку. – И о чем вы с ним говорили все утро, а как только я пришла замолчали?

Боже! Что за допрос? Во мне тоже начало закипать раздражение. Неужели буйная фантазия подсказала подруге гениальную идею будто я собираясь соблазнить ее ненаглядного. И из-за этого она устроила тот цирк на совещании? Да, Вадим же не способен на какие-либо человеческие отношения. Все чувства он давно и успешно заменил на прогнозы дохода и оценку рентабельности. Кроме цифр только Алиска, с ее долей в компании, может рассчитывать на его внимание. Неужели сама этого не видит? Нужен мне ее манекен ходячий, сто лет, и свидания регламентированные по долям секунды. Нет уж, пусть сама на это счастье радуется. Я сдержала готовые сорваться с языка резкие слова и постаралась говорить как можно более дружелюбно.

– Так мы же вчера не смогла поговорить. Вот он и спрашивал о мое предыдущей работе. Почему ушла. Что могу сделать для компании. А кода ты подошла, мы уже закончили, и я пошла работать. Вот и все. Никаких секретов, – не стала я нервировать и без того взвинченную подругу. – Инцидент исчерпан?

– Я сегодня так устала. Пойдем, чего-нибудь пожрем? – без каких бы то ни было переходов, ревнивая собственница превратилась в прежнюю, дружелюбную до навязчивости Алиску.

– Ты иди, – я с трудом оторвалась от монитора. – Я еще поработаю.

– Два трудоголика, – проворчала Алиска и, оставив на столе грязную кружку, поспешила уйти.

А я снова с головой нырнула в работу. Даже не слышала, как пришла уборщица, пока она не ворвалась ко мне.

– Ой, вы еще работаете? – еле затормозив, воскликнула она и сделала попытку ретироваться.

– Нет-нет, вы мне не мешаете, делайте свою работу. И кружку, пожалуйста, заберите, – остановила я ее, раздумывая не уйти ли домой, там точно никто не будет мешать и отвлекать.

– Не буду мешать, – уборщица все-таки пятилась спиной к выходу. – Я оставлю дверь в коридор открытой, как увижу, что закрыта, значит ушли, и приберусь.

И она исчезла вместе со шваброй, погасив свет в общем кабинете.

Я же билась над лацканом – паршивец никак не получался так как мне бы хотелось или же отказывался гармонировать с остальными деталями, и приходилось все переделывать.

Устав воевать, я откинулась на спинку и крутила в пальцах стилус, пытаясь понять где допустила ошибку. И наконец меня осенило.

– Есть! – воскликнула я, сообразив как необходимо изменить силуэт, чтобы все вписалось, и от избытка чувств взмахнула руками.

Конечно же, стилус вылетел из пальцев и укатился под стол. Ничего не поделаешь, придется лезть доставать, иначе не смогу доделать эскиз.

Я сползла с кресла и залезла под стол. В полутьме пытаясь наощупь найти проклятый карандаш, услышала в коридоре размеренные шаги. Около дверей кабинета они замерли.

– Только бы никто не вошел, только бы никто не вошел, – затаившись молилась я. Опять ведь начнут отвлекать разговорами и не дадут закончить.