- Спасибо, скоро подъеду.

Разгоняя машину, мчу к кондитерской.

- Мам, - снова вклинивается Пашка, - сейчас нас полиция остановит, и тогда мы точно опоздаем.

- Черт, - шиплю и сбрасываю скорость.

В том, что мы поздно выехали, я виню похотливый взгляд и невероятной красоты глаза. А еще наглую кривоватую улыбку и слишком красивые, по-настоящему мужские руки с канатами вен на тыльной стороне. Даже часы на его запястье меня, черт подери, заводят! Чтоб ему пусто было, этому Борзому! Андрей-черт-подери-Витальевич!

Я мало того, что не помню, как выключила будильник утром, я еще проспала целый лишний час, а потом лежала задыхалась, плавая в посторгазменной неге. Как результат - мы приезжаем с опозданием почти на полчаса. Немного по меркам обычного дня рождения, но, учитывая его специфику, слишком много.

Как только машина останавливается, Пашка бросает наушники на сиденье и идет к своим друзьям. Едва успевает получить поздравления, как их компанию подхватывает Аля и уводит в здание.

Открыв багажник, достаю оттуда коробку с кексами. Набираю номер пиццерии и, прижав трубку ухом, закрываю багажник. Мне не совсем удобно, потому что на сгибе локтя висит мой рюкзак, в руках коробка, телефон у уха. Ужасно. Но именно сейчас я никак не могу перестать суетиться и сделать все, как надо. Повесить рюкзак на плечи, поговорить с рестораном и только потом брать в руки коробку. Во мне как будто кто-то отключил мою привычную размеренность, заставив ускориться, хотя спешить уже некуда.

Пока разговариваю с пиццерией, окидываю взглядом здание. Сердце колотится, как ненормальное. И почему-то очень неловко встречаться с Андреем. Как будто он по моим глазам прочитает, что я позволяла ему в своем сне. Это так глупо, что даже не смешно. И все равно мне страшно увидеть его.

Получив подтверждение заказа, я кое-как перекладываю коробку в одну руку, прячу телефон и, сделав глубокий вдох, захожу в здание. Поприветствовав, ресепшионист провожает меня в другую часть здания. Потом выводит на улицу, и я начинаю улыбаться. Оказывается, за зданием есть отличная поляна. Точнее, кусочек земли, засеянный газонной травой. На нем расположены несколько столов со скамейками, сверху над которыми натянут навес.

- Вчера доставили ваш заказ, и Андрей Витальевич распорядился, чтобы развесили шары.

- Спасибо, - улыбаюсь шире.

По периметру действительно развешены заказанные мною шары, и выглядят они потрясающе красиво.

Ставлю на стол коробку и, повесив рюкзак на плечи, разворачиваюсь к девушке.

- Пойду принесу из машины посуду и фрукты.

- Вам помочь?

- Спасибо, я справлюсь. Там всего одна сумка. Я все расставлю и подойду к вам оплатить. Посчитайте пока, хорошо?

- Конечно, - кивает она и скрывается в здании.

Примерно двадцать минут у меня уходит на то, чтобы подготовить одноразовую посуду и нарезать фрукты. Накрыв их пищевой пленкой, оставляю на столе, а сама иду на ресепшен.

- Вы принимаете карты? - спрашиваю, доставая из рюкзака кошелек.

- Ваш заказ уже оплачен.

- Я не про шары, - улыбаюсь. - Я хочу оплатить сам праздник.

- Я про праздник и говорю, - мило улыбается девочка, а вот я начинаю хмуриться.

- В каком смысле “оплачен”?

Первая мысль: Агата оплатила. Но она бы мне сказала. Вторая вообще невероятная: Ровинский наконец раскошелился и что-то сделал для ребенка. Но это абсурд, потому что у Ровинского, кроме голой задницы, ничего нет. Тогда что все это значит?

- Андрей Витальевич сказал, оплачено.

- Ах, Андрей Витальевич сказал…

Я стараюсь не показывать администратору свое негодование, потому что она не виновата в том, что Андрей Витальевич сует свой нос куда его не просят.