- Паша, никакой торговли.

- Мама, - снова психует, но пока еще висит, прилепленный ко мне.

- Павел, - строже повторяю я.

- Ну мам! - снова отходит и становится неподалеку, прислонившись бедром к столу.

- Вот увидит твоя Женька, что ты без глаза, и бросит тебя.

- Да при чем тут Женька? - заводится по новой. - И почему я должен обязательно остаться без глаза? Мам, ну давай хотя бы съездим на полигон и посмотрим, как там и что.

- Даже не собираюсь, - отрезаю и вытираю руки полотенцем. Хочу обойти сына и пойти собираться на работу, но он перекрывает мне выход. - Павел, дай пройти.

- Не дам. Ну мам. Просто посмотреть. Ну, давай съездим. Ты же завтра выходная. Просто прокатимся и все. Если ты все равно будешь думать, что это опасно, обещаю больше не ныть. Потерплю до восемнадцатилетия, и сам тогда поеду с друзьями.

- Паша, выпусти меня, - я уже сама психую. Делаю шаг влево, он - вправо, не давая мне пройти. Я вправо - он влево. - Да блин!

- Ну мам! - снова повторяет он, выбешивая меня еще сильнее.

- Я опоздаю на работу.

- Мам, ну давай съездим. Обещаю, что больше не буду проситься, если там все так плохо.

- Обещаешь? - прищуриваюсь я, уже заранее зная, что для меня там все будет плохо, даже если из автоматов пульками стреляют розовые единороги, которые сидят на радуге.

- Угу, - настороженно отвечает сын. Похоже, он тоже понимает, что мать не намерена сдаваться.

- Ладно. Завтра поедем. Там надо договариваться об экскурсии?

- Не надо. Просто приехать.

- Хорошо. Приедем, посмотрим, я тебе откажу еще раз, и вернемся домой.

- Да ну мам! - в отчаянии восклицает он.

- Короче, посмотрим, но завтра. А сейчас дай пройти, у меня работа. Иначе за твою днюху, даже если она пройдет в кафе-мороженом, заплатить будет некому.

- Ты лучшая, - сын расплывается в своей очаровательной улыбке и целует меня в щеку.

- Ага, - отзываюсь и, обойдя его, иду в комнату.

Маленький манипулятор. Хотя не такой уже и маленький. Вымахал здоровяк и теперь считает, что может зажать мать в углу и заставить ее делать все, что ему заблагорассудится. Ну ладно. Завтра привезу его туда, скривлюсь как можно выразительнее и запрещу даже думать о таком. До восемнадцати доживет - и попутного ветра. Пускай сам принимает решения. Надо признаться, что я тайно надеюсь, что его к восемнадцати отпустит, и он и думать забудет о таком небезопасном развлечении.

9. Глава 8

Тина

- Паша! - зову сына, и его взлохмаченная макушка появляется в дверном проеме кухни. - Зачем ты дедушке сказал, что я не хотела тебя на страйкбол везти? Мы же уже договорились, что поедем все узнать!

- А… - он останавливается на входе и чешет затылок. - Я это… ну тогда еще сказал, когда мы с тобой разговаривали. Я же потом к деду поехал, ну и рассказал. А что?

- Он мне сейчас минут пять доказывал, что я не права, и что не так тебя воспитываю. Паш, - вздыхаю, - давай договоримся: наши с тобой проблемы - это наши с тобой проблемы. Не надо ими делиться с дедушкой. Он включает отца, а мне очень не хочется напоминать ему о моем возрасте. Так что все проблемы решаем в пределах этой квартиры.

- Ладно. Сорян, - тянет сын виновато.

- Ты долго еще? У нас в одиннадцать встреча в клубе.

- Ой, блин, точняк.

Сын срывается с места и несется в свою комнату.

- И зубы почисть! - бросаю вдогонку и кусаю бутерброд.

Спустя полчаса мы уже в машине едем в страйкбольный клуб. Я нетерпеливо барабаню пальцами по рулю в такт мелодии радио. Но больше в такт своим нервам. Они просто сходят с ума. Как представлю оружие в руках сына, так и бросает в холодный пот. Понимаю, что я дую на холодную воду. Так сказал папа. Мол, я за столько лет так привыкла переживать о сыне, что теперь, когда он полностью здоров, продолжаю делать это по инерции.