Когда Бенгт упал с лестницы и сломал шею, часть Фабиана как будто тоже умерла. Он замолчал и закрылся у себя на несколько дней. Не плакал, но отказывался разговаривать. А когда я предложила ему помощь психолога, он так сильно ударил кулаком о дверной косяк, что в кровь разбил костяшки пальцев.

Потом стало чуть лучше, но в норму он не пришел. Фабиан почти не улыбался. Сидел у компьютера или с книжкой и на все обращения отвечал только «да» или «нет».

Самое страшное – когда ты видишь, как твоему ребенку плохо.

И только тем летом, когда приехали Микки и Бьянка, ситуация начала меняться.

Как-то в пятницу в сентябре я поехала на машине в Лунд за вином и случайно слишком сильно нажала на газ. Музыка в салоне играла на полную мощность, и черный «вольво» я заметила только после того, как он, совершив крутой обгон, затормозил прямо передо мной. Вот придурок. Я уже собралась ему посигналить, но тут на «вольво» загорелся синий маячок. На обочине было место для остановки. До того как полицейский подошел, я успела найти в сумке жвачку и опустить боковое стекло.

– Вы ехали с превышением скорости. Куда-то спешите? – Полицейский сунул голову в салон – и уперся в мое декольте.

Конечно, я могла бы возмутиться, но вместо этого решила подыграть и сказала:

– Извините, констебль.

– Петер, – ответил он.

– Простите?

– Меня зовут Петер. Вам не нужно называть меня «констебль». Будьте добры, ваши права.

Я поставила сумку на колени, слишком сильно наклонилась вперед и очень долго искала кошелек.

– Жаклин Эва Селандер, – прочел он и посмотрел так, как на меня обычно смотрят все мужчины.

– Просто Жаклин, – сказала я.

– Впереди школа, просто Жаклин. Поэтому тут надо ездить помедленнее.

Я притворилась маленькой и взмахнула ресницами:

– Простите… Петер.

Он сделал шаг назад. А в полицейской форме что-то есть. К тому же этот Петер, судя по всему, не вылезает из тренажерного зала.

– Вообще-то, обычно я не лихачу.

Так говорила героиня одного фильма. От сердитого настроя Петера не осталось и следа. Возвращая мне права, он просто сиял.

Реальный мачо. Из-под рубашки выпирали мускулы, обвитые жилами.

– Похоже, я обязан взять у вас номер телефона.

Очередное подтверждение, что я еще ничего. Иногда это нужно. Ровно сутки Петер присылал текстовые сообщения и мемы. На вторые сутки мы переспали.

После катастрофы

Пятница, 13 октября 2017 года

Когда я выхожу из кухни Бьянки и Микки, мне кажется, что температура упала на несколько градусов. Оке на диване читает новости на канале «ТВ-текст», Гун-Бритт увела детей наверх. В тишине скрыты капканы. Я надеваю кофту и подхожу к сидящему в кресле Фабиану:

– Вставай, пойдем домой.

Он на меня даже не смотрит. Мне хочется взять его и встряхнуть, погладить, обнять. Как это делают мамы. Но вместо этого я просто говорю:

– Идем!

Полицейский в дверном проеме внимательно смотрит на нас. Оке тоже.

– Вы ее не арестуете? – спрашивает Гун-Бритт. Она стоит на лестнице и так крепко сжимает перила, что они вибрируют. – Она алкоголичка, – выпаливает Гун-Бритт.

Она никогда не скрывала собственного презрения, но это уже переходит все границы.

– С тех пор как вы сюда переехали, от вас одни неприятности. Видишь, что ты натворила! Ты этого хотела, да?

Полицейский смотрит на меня. Нужно промолчать, взять себя в руки. Что бы я ни сказала, они истолкуют это против меня.

– Успокойся, – говорит жене Оке.

– Ты понимаешь или нет? Бьянка, возможно, никогда больше не придет в себя!

Она облачает в слова самые страшные опасения. Я отстранялась от них, но сейчас на меня обрушивается реальность. Гун-Бритт права. Во всем виновата я.