Всего этого Пеппино Валлетта никогда не говорит вслух.

Пеппино не плачет. Хотя у него есть такое право. Он с жизнью на “ты”.

Ночная жизнь – иллюзия. Или аллюзия на голые и потные женские бедра, запах которых смешан с почти выветрившимися духами.

Реальность Пеппино – его сын. Все настоящее связано с детьми.

Остальное – фоновый шум, мистификация. Чем старше Антонио, тем меньше Пеппино замечает все остальное.

По ночам Пеппино играет на пианино, поет и выпивает до двенадцати бокалов виски со льдом.

Утром, разбуженный в восемь часов воплями, которые сопровождают разрушительную деятельность Антонио, Пеппино в очередной раз понимает, что проспал всего три часа.

Чтобы не отправиться на тот свет, до шести вечера Пеппино нюхает кокаин.

Никакого удовольствия от кокаина он не получает.

До заката он трезв. Сидит в одиночестве и скучает, разглядывая в море гигантские яхты, на которых ему доводилось плавать.

Когда на яхте устраивают праздник, его ставят где-нибудь в углу, чтобы не мешал. Так он и поет в углу. Зато платят по двойному тарифу.

Нечеловеческими усилиями он накопил семь тысяч евро. Вот о чем он думает на закате. Это наследство он оставит парню, который даже не знает, что такое семь тысяч евро.

Он вообще ничего не знает.

Вглядываясь в прозрачное морское дно у берегов Сардинии, Пеппино находит силы подумать о чем-то хорошем:

“Рано или поздно я напишу книгу – расскажу обо всем, что повидал за годы работы”.

Пеппино есть что рассказать. Он видит мир в мгновение, когда все всплывает на поверхность, когда наружу выплескиваются соблазн и пошлость, мерзость и надежда.

Ночь, между прочим, всегда дарит надежду.

Наглецы, отчаявшиеся актриски, мрачные арабы, политики без тормозов, неряшливые аристократки, путаны, которым до смерти наскучила развеселая жизнь, сердитые юноши, девчонки, которые умирали от стеснения, пока не нашли белый порошок, неаполитанские семьи, готовые залезть в долги, лишь бы занять в “Твенти” столик в первом ряду, ростовщики, представители фирмы “Пионер”, приехавшие прямо с работы клерки в белых рубашках, которые уже выпростались из брюк, бизнесмены, ослабившие узел галстука, танцы на столе, белоснежный лен скатерти, натужный смех, который никому не помогает раскрепоститься, бурные аплодисменты, текущий ручьями пот, потерянные золотые браслеты – на следующий день за ними в пиано-бар придет филиппинец, который не говорит по-итальянски.

Ночь, между прочим, всегда означает потерю.

Пеппино все повидал и все понял. И никогда не приторговывал наркотой.

Примерно ведут себя только отцы, которым не на кого оставить детей.

Чтобы работать и дальше, нужно притвориться, будто ничего не замечаешь.

Нужно кудахтать в микрофон, который то и дело заедает и начинает свистеть. Нужно валять дурака. Ресторанный певец с умными глазами, обнажающий перед публикой душу, никому не нужен.

Пеппино Валлетте нужно развлекать публику. Чтобы развлекать, нужно устраивать шумное представление. Чтобы устраивать представление, нужно делать вид, будто тебе на все наплевать.

На самом деле в жизни важно все. Вот что понял Пеппино Валлетта.

А от него ожидают, чтобы он относился к жизни как к веселой прогулке.

Налюбовавшись закатом, он приступает к трогательному ритуалу.

Пеппино возвращается к себе в двухкомнатную квартиру и готовит Антонио скромный ужин.

Потом, усадив его смотреть мультики, дает снотворное.

Антонио тридцать три года, а кажется, будто он так и остался стоящим на забитой парковке шестилетним малышом.

Не запирая дверцу, Антонио глубоко засыпает. В это время Пеппино может сходить под душ, надеть атласную рубашку цвета фуксии и черные брюки.