Ирина подняла голову вверх. И улыбнулась:

- Ну, привет.

Джесс тоже запрокинула лобастую башку наверх. Особо крупная и дерзкая снежинка нахально спикировала ей на нос. И собака чихнула недовольно.

- Вперед.

4. Глава четвертая

Никогда не думал, что плохое настроение можно испортить

(С)

- Лева в мраке, - позвонил Олесе Артур. – Слушай, это как-то даже для него странно.

- Он там не простывший? – спросила руководитель проекта, ощущая себя, скорее, даже не классной руководительницей подростков, а воспитательницей в детском саду.

- Нет, - озадаченно ответил тенор. – Это было бы катастрофой. А что – должен был?

- Да как сказать, - не стала она сдавать Леву товарищам. – Как слетали в Омск?

- Отлично, - было слышно, как Артур улыбается. – Отработали. Теперь Питер на подходе.

И вот кто его знает почему, но Олеся рванула в Подмосковье, на репетиционную базу «Крещендо». Да здравствуют сапсаны, в которых она поселилась и уже научилась спать. И их завуч, что составила такое расписание, что Олеся могла себе это позволить без отрыва от учебного процесса.

На репетиции поймала себя на том, что улыбается. Парни, Евгений, Маша с камерой. Уже как-то по-родному. Так, что тепло на сердце становится. Только Лева все отвлекался, посматривая на телефон. Даже лютовал не в своем обычном объеме, от чего все нервничали.

Когда все допели и стали разбредаться по своим делам и домам, то Лева остался в гостиной. Инна Львовна сказала, что баритон в последнее время ночевал не дома, а на базе. Что, как Олеся знала по личному опыту, являлось для музыкантов показателем депрессии, неустроенности и какого-то жизненного краха.

Она зашла и обнаружила Льва в кресле, сосредоточенного листающего свой телефон. Лоб прорезали поперечные морщины. Олеся взглянула на него вопросительно, но мужчина не обратил на это внимания. Где-то он был не здесь. Потом раздраженно отшвырнул телефон. Встал и прошелся.

«Ладно, я не вовремя», - подумала она. И стала тихо отступать в столовую, где Инна Львовна приготовила ужин – и никакой выпечки! – от которой уже стонали все.

- Слушай, если бы я писал книгу, я бы назвал ее «Ощути себя идиотом», - проговорил вдруг Лев.

«И если этот книги писать вздумает – все окончится катастрофой», - подумала Олеся, а вслух осторожно спросила:

- Это история связана с твоей поездкой в Питер?

- С поездкой в Питер, с поисками дурацкой улицы с дурацким названием. С дамой, ее собачкой и бабушка, - Лев рухнул в кресло, запустил длинные пальцы в волосы. – И вообще, вы, женщины, это просто кошмар!

- Да ты что! – Олеся уселась в кресло напротив, радуясь, что несмотря на ворчание мужа, приехала сюда.

- Кошмар-кошмар. Все эти брови, ресницы, волосы. Вот скажи, с чего, а?

«Любопытно загон у Левы пошел, - подумала она и стала наблюдать за расстроенным и разгневанным музыкантом с любопытством ученого, тыкающего палочкой в замысловатую козявку. – Брови и ресницы ему чем не угодили?»

- Вот зачем вы их красите, наращиваете. Вообще вот становитесь на себя не похожи!

И он протянул Олесе телефон, с которого смотрела на них улыбающаяся девчонка радикального вороного цвета, с глазами, подведенными мощными стрелками.

- Симпатичная, - только и сказала Олеся.

- Симпатичная. Пять лет назад, - он раздраженно пролистал несколько фотографий. – А вот так она выглядит сейчас.

Блондинка. Красивая и неприступная. Как снежная королева. Перемена просто разительная.

- И потом – дело было во Владивостоке, пять лет назад. Как я должен был догадаться? Что она там вообще забыла? Если живет в Питере?