– Проклятые эксплуататоры! – шипит та.

– Ага, особенно тебя заэксплуатировали по самые гланды!

– Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! И вообще – эксплуататор-рабовладелец!

Тут уж даже Наташка заржала, тыкая пальцем на соседний столик, за которым, обслужив нас, насыщались теперь наши рабы. Судя по их приглушённому, но в основном довольному гомону, никто из них пока не собирался падать ни от утомления, ни от голода. Впрочем, это ж Юлька! Если она в своём репертуаре, то это значит, что всё нормально и жизнь продолжается.

– Погуляй пока, Велтур, – отослала Криула сына. – А ты, Велия, останься.

Выпроводив пацана, она обратилась ко мне:

– Мириам опять пыталась заигрывать с тобой?

– Пыталась, почтенная, – раз уж Велия решила рассказать матери, темнить с ней смысла не было. Криула – умная баба, а её интересы теперь вроде моим не противоречат, и от её осведомлённости, пожалуй, вреда не будет.

С Мириам же этой стервозной вот какая хрень наметилась. Прошлый раз, когда я сменился с караула, заглянул за Велией, погулял с ней немного в саду во дворе, затащил в беседку, пообщался там с ней поплотнее – на грани приличия, скажем так, и совсем уж собрался к себе, меня вдруг уже прямо в воротах тормознула рабыня-ливийка, служанка Мириам, и попросила меня проследовать за ней к её госпоже. Следовать за ливийкой к её госпоже мне как-то совершенно не хотелось, а хотелось поскорее добраться до дому до хаты, перекусить, перекурить, занырнуть с Софонибой в ванну, поплескаться – ну, в том числе и поплескаться, а затем переместиться с бастулонкой в горизонтальное положение да и применить её по прямому назначению. Но обезьяны вроде Мириам жутко не любят, когда кто-то нижестоящий смеет им отказывать, и бывают порой в таких случаях весьма злопамятны, и наживать в лице законной дочери нанимателя врага, пожалуй, не стоило. По крайней мере – по пустякам. Поэтому, выражаясь сквозь зубы по-русски, да ещё и не особо скрывая, в чей адрес, я всё же последовал за ливийкой.

Мириам оказалась не одна – у неё сидела и Ларит, жена Фабриция. Обе бабы, вальяжно рассевшись на одной кушетке, попивали вино и о чём-то болтали, периодически пересмеиваясь. При моём появлении Ларит пересела, а непутёвая дочка Арунтия картинно развалилась, забравшись на кушетку с ногами – ага, типа просто позу сменить захотелось. Знаем мы эти бабьи штучки, млять!

– А ты, мне кажется, не очень доволен моим приглашением, аркобаллистарий Максим? – поинтересовалась эта стерва, улыбаясь.

– Я устал, досточтимая. Только что сменился с караула, хотел отдохнуть.

– Усталость не помешала тебе, однако, пообщаться с твоей испанкой, хи-хи! Но ты прав, и я не стану утомлять тебя – приляг и отдохни, – она указала на третью кушетку. – И угощайся, ты ведь наверняка проголодался.

Плох тот солдат, который упустит случай где-нибудь прибомбиться и пожевать чего-нибудь аппетитного. Но набивать брюхо лёжа, как заведено у этой античной элиты, на мой взгляд – самое натуральное буржуазное… тьфу, рабовладельческое извращение. В чём тут удобство по сравнению с нормальным обедом сидя – это у них, цивилизованных, надо спрашивать, им виднее, мне же с моим недалёким варварским умишком сия великая античная тайна недоступна. Поэтому я не прилёг, а уселся – заодно обеими руками можно за жратвой тянуться.

– Настоящий испанский варвар! Правда, Ларит? Эти варвары грубы и не умеют наслаждаться пищей и вином! Им абсолютно неведома наша утончённость! Они даже едят сидя, чтобы наесться побыстрее и чтобы больше вошло, хи-хи! Правда, Максим?