Градус соседских отношений, несмотря ни на какие провокации, Кочины держали стабильно на отметке девятнадцать градусов по Цельсию. То есть не ледяной холод и не испепеляющий зной, а постоянная комфортная температура. Весь же смысл существования Батенина свелся к тому, чтобы наконец вывести бывших красноярцев из себя. Его почему-то в соседях злили доброжелательность, всякое отсутствие мстительности и готовность пойти навстречу. Эти их качества были для него со знаком минус – он в них распознал щит, который не позволял ему, Батенину, сблизиться с ними и пользоваться их вниманием, когда заблагорассудится. А нежелание идти на конфликт (из-за чего Батенин не мог отвести душу, устроив громкую ругань) он счел и вовсе личным оскорблением – по всему выходило, что всерьез его не воспринимают.

– Плюнь, – теперь Людмила говорила мужу, – что ты к ним прицепился? Видишь – непрошибаемые.

– Нет непрошибаемых, – ответил ей муж и пошел к соседям требовать, чтобы их дочка Аля играла где-нибудь у реки, потому что шум мешает его нервным сыновьям и песок летит в окна. Татьяна Кочина, выслушав Батенина, покачала грустно головой и ответила:

– Хорошо, как получится.

Провожала она соседа, лучезарно улыбаясь. Татьяна прекрасно понимала, что никогда не отпустит дочку к реке. «Господи, что за характер!» – думала она про Батенина, а мужу сказала:

– Что-то мне подсказывает, что связываться с ним не надо. Противный человек. Он все равно не угомонится. Надо его игнорировать.

– Игнорировать так игнорировать, – произнес Олег Петрович, погруженный в документы и расчеты.

Теперь Кочины брали дочь, собаку и уходили на речку. Батенин из своего окна (а его дом стоял на расстоянии метров пятидесяти от берега) видел, как взрослые и маленькая девочка носились наперегонки с собакой, валялись в траве. Он видел, как собака, положив лапы на плечи девочке, с благодарностью пыталась лизнуть ей щеку, как девочка, хихикая, надевала на пса шляпку. Собака виляла хвостом и терпела. Кочин иногда принимал участие в этих играх, но чаще всего он все так же корпел над бумагами и рылся в ноутбуке. Татьяна расстилала плед под старым дубом, читала, а потом кормила всех бутербродами. Возвращаясь домой, Кочины, завидев Батениных, улыбались им и приветственно махали руками, словно это лучшие друзья, а не капризные и не всегда справедливые соседи. Соседи же имели напряженно-растерянные лица.

Иногда Аля брала с собой на речку мяч. В эти дни собака, виляя хвостом, бежала впереди и требовательно лаяла. Когда же мяч улетал вдаль, она, прижав уши и расстилаясь по земле, мчалась за ним вдогонку. А потом собака стремглав возвращалась с мячом обратно и прыгала в расставленные Алей руки.

В один из дней Кочины пришли на речку рано. Солнце еще не пекло, а лишь усыпляюще грело. Река была прохладной. Аля потопталась на берегу, пригоршней зачерпнула воды и плеснула на собаку, та, в восторге от предстоящей игры, закружила на месте. Аля подхватила мячик и кинула его вдаль. Пес подпрыгнул и почти полетел над травой. Именно в этот момент раздался противный жужжащий звук, словно срезанная, упала ветка близлежащего куста, а пес шлепнулся в траву, перевернулся на спину и заскулил. Закричала Татьяна, вскрикнула Аля, и, рассыпав все бумаги, уронив ноутбук, вскочил на ноги Кочин. Он кинулся к дочери, повалил в траву и прижал к земле.