древа жизни.

Я сидела и хлопала глазами, не могла поверить в услышанное.

— Это что же получается, что мы, дриады, ничего не едим? А как же я? Мне-то вот хочется есть, — скорее себе, чем ей, сказала я. — Для меня пища очень важна.

Кальфе ухмыльнулась.

— Ну, судя по тому, что ты проспала два дня и даже не проснулась, чтобы поесть… делай выводы, Хельга, — ответила она. — Так ты будешь постоянно перебивать или хочешь дослушать до конца легенду?

— Молчу! — всполошилась я.

— Когда же в очередной раз в башню для плотских утех с нимфой пришел шейх, то обнаружил, что дриада лежит на кровати и не дышит. Подойдя к ней, он дотронулся до руки, и она разлетелась прахом по комнате. Ветер подхватил пепел и вихрем вынес его в окно.

На следующий день шейх узнал, что его жена ждет ребенка. Не долго он горевал об утрате нимфы, переключил все свое внимание на жену и будущего наследника. В том, что будет сын, шейх не сомневался. Жена у него была одна единственная и любимая, хотя это не означало, что он отказывался от ласк одалисок. Но смерть нимфы, как и стоило ожидать, не прошла незамеченной ни для матери дриады, ни для самого шейха, — Халифа перевела дух. — Однажды, когда шейх-хадин вышла погулять в сад, на нее опустился вихрь, несущий тысячи древесных листьев. Оказавшись внутри воронки, она увидела лик лесной богини. Мать дриады, в глазах которой горел праведный гнев, прокляла и хадин, и ее будущий плод, а также наслала проклятие на весь род шейха. И теперь оно вот уже несколько столетий преследует отцов и дедов нашего Повелителя.

— Какое проклятие? — не удержалась я.

Кальфе глянула мне в глаза, и я увидела, как в них загорелись злые искры. Она сморгнула, и все тут же вернулось обратно.

— Все мальчики, что рождаются в семье повелителей, наделены неуемной внутренней силой, способной уничтожать все живое, все, чего в бешенстве касается их взгляд. Эта сила порождает губительную плотскую похоть, что убивает рабынь.

Я зажала рот рукой. Вот как? Но, осознавая услышанное, я не могла до конца поверить в это. Разве такое существует и может быть правдой?

— Но так же легенда гласит, — продолжала Халифа, — что проклятие шейхов может снять только дриада, полюбившая его таким, какой он есть, — она многозначительно посмотрела на меня. — Теперь ты понимаешь, почему он тебя не отпустит?

Я отрицательно покачала головой.

— Потому что ты — единственная нимфа, что выжила после ночи с Шейхом.

Мои глаза расширились до такой степени, что мне стало больно. Сердце в груди заколотилось так быстро, что я прижала ладонь к груди, чтобы хоть как-то замедлить его стук.

— Что значит, единственная? — прошептала я пересохшими вмиг губами. — Что, были еще?

Кальфе опустила глаза.

— И не одна, — женщина хотела продолжить, но настойчивый стук в дверь заставил нас обеих застыть на кровати.

Дверь открылась, и на пороге появилась служанка.

— Кальфе, вас требует к себе Господин, — она поклонилась и вышла, неплотно прикрыв за собой дверь.

Я смотрела на нее глазами, в которых, наверное, застыл ужас.

— Я скоро вернусь, — пообещала женщина и быстрым шагом направилась к двери.

Я же так и осталась сидеть ни живая ни мертвая, не могла до сих пор принять и поверить в то, что сейчас что мне рассказала Халифа. Неужели это все имеет место быть? А как же здравый смысл? Куда я вляпалась, куда попала?

«Глубоко дышать, глубоко дышать, — успокаивала я себя. — Ты просто слишком взбудоражена этой сказкой. Ты же уже была с Хамасом, ничего плохого он тебе не сделал».

Я вспомнила, с каким вожделением смотрел на меня полумужчина-полузверь. Хотя, если бы не его рога, был бы вполне ничего, не такой уж и зверь. А сердце тем временем не успокаивалось, билось о ребра так часто и так сильно, что стало больно дышать. Этот взгляд будто прожигал меня через время, выворачивал наизнанку душу, заставляя чувствовать себя рабыней, и все мое существо противилось этому чувству, не желало подчиняться Господину.