— Погоди... Ты вообще-то сам вызвался взять её с собой, я не просила! И это ты говорил, что маме важно, чтобы эта тётя, или кто она там, увидела твою семью. Ну? Меня на фотке покажешь, подумаешь важность, а сами лично приедете.

— Ну да! Мало того, что мне за тебя там оправдываться, так ещё и с ребёнком таскаться? Короче, я еду один. Давай, погладь мне синюю рубашку и джинсы.

— Я уже приготовила серую. Ту, которую тебе мама подарила. Думаю, ей будет приятно, что ты в ней ходишь?

Марк треснул кулаком по столу:

— Почему на каждую мою просьбу, вечно тысяча отмазок? Ты, случайно, не забыла, в чьём доме живёшь?

Резко вскочил, но оступился на покалеченную ногу и его занесло. Полина бросилась вперёд, успела подставить плечо, подала костыль. Марк зло схватил его и, наотмашь лупанув её по голени, грубо отпихнул и вышел из комнаты.

Полина даже не ойкнула, только поджала ногу и зажмурилась, но слёзы всё равно потекли.

О том, что в последние годы муж иногда стал поднимать на неё руку — пощёчина или подзатыльник, или пихнуть со злостью, не знал вообще никто, даже Светка, и тем более бабушка. Как и о том, что с самого начала в постели он любил иногда слегка придушить или укусить. Или отшлёпать в запале страсти по ягодицам, так что на коже оставались сизые отпечатки-ладони. Поначалу, в медовую пору их отношений, это было редко и не сильно — скорее, как пикантная шалость. К тому же, тогда у Полины было право голоса — настроена ли она на эти игрища и где граница, за которой стоп. Но после травмы всё резко изменилось. Марка словно сорвало с привязи и понесло.

Полина пыталась с ним говорить, объяснять, что ей это неприятно и обидно и, в конце-то концов, больно! А он тут же принимал всё на счёт своей инвалидности, раздражался. Становился ещё злее и... несчастнее. Именно несчастнее, Полина чувствовала это. Искала выход. Предлагала ему найти психолога, но Марк только замыкался в себе и повторял что он не псих, что сам справится, просто ему нужно время и её поддержка. И Полина старалась поддерживать, а Марк — сдерживаться. Но получалось, увы, не всегда.

Поставив гладильную доску, разложила синюю рубашку, провела по ней рукой. И всё равно серая лучше, потому что ткань натуральная, а эта — голая синтетика, хотя цвет красивый, конечно. Но вот приедет Марк в ней, а свекровь посмотрит и сделает вывод, что Полина плохая хозяйка, одевает мужа во что ни попадя. И как его вообще угораздило её купить? Зачем? И, главное, сам! А говорит — никуда не выходит.

Сморгнув пелену слёз, задумчиво опустила утюг, и тут же рванула его вверх, но поздно — на левой полочке зияла дыра.

­— Чем у тебя тут воняет? — входя в комнату, скривился Марк.

Полина стянула рубашку с доски, прижала к груди:

— Марк... Это случайно, я не хотела...

_______________

Голова пухла от информации, по большей части, увы, бесполезной. Сидя на кухне и уже не рассасывая, а бездумно сгрызая один за другим леденцы от горла, Руслан сёрфил Гелендвагеновские форумы и изредка отправлял некоторые страницы в закладки, но в целом, убеждался, что если что — работать придётся на общей практике и интуиции. Впрочем, проблема была не в этом — железо оно и есть железо. Больше напрягала срочность и секретность. Это наводило на мысль, что по «перевёртышу»* который едет из Европы, Мансур собирается легализовать вовсе не тот «конструктор»**, который недавно показывал, а наподобие, но напиленный из какого-нибудь свежеугнанного «Гелика»***. Новенького, конечно. И только от расторопности и умелости Руслана и его команды зависит, найдут ли когда-нибудь свою тачку хозяева. А искать будут, точно. Простые ребята на телегах за десять лямов не ездят, а непростые сильно не любят, когда их вещи берут без спроса. Так-то Руслан, конечно, сошка мелкая, но как показывает жизнь — виноват всегда стрелочник...