– Да! Есть! Не подведу! Не будут больше жаловаться. Хорошо. До свидания. – Он отодвигает смартфон от себя и смотрит на экран, словно ожидая там изображение.

Слышен женский голос, но слов «Проза» различить не может. Старлей шмыгает носом:

– Пока! Целую!

Он отворачивается проморгаться, «Проза» садится в машину и запускает двигатель. Старлей грузит на среднее сидение свои два рюкзака.

– Вы «Филин»? – уточняет «Проза» на всякий случай.

– Да.

Между батальонами езды – десять минут, «Проза» заливается соловьем, силясь развеселить и разговорить его. Тщетно. Старлей изображает интерес, задает правильные литературные вопросы, где положено, удивляется. Но ничего не рассказывает.

– Классная у вас каска, – замечает «Проза».

– Она прокручивается, – «Филин» рад смене темы. – Калибры в эту войну большие, осколок, прилетая по касательной, способен свернуть голову. А такая каска прокручивается.

На перекрестке «Проза» останавливается пропустить колонну: бронеавтомобиль «тигр», три танка, два КамАЗа. Впервые он видит такую тщательную организацию движения – между машинами интервал триста метров, стволы танков повернуты под небольшим углом по ходу движения в разные стороны.

Удивительно, как быстро человек привыкает к войне. Еще три дня назад «Проза» еле сдерживался, чтобы не фотографировать каждую железяку цвета хаки. А сейчас? Его машинка уверенно смотрится среди танков. Лишь из глубин подсознания всплывает древнее знание-воспоминание: «У танков нет зеркалец!»

В лес второго батальона «Проза» тоже не спускается, старший лейтенант выходит, а в машину просится солдатик в очках. Его «Проза» уже видел – в Сухой Балке на него ругалась бабка за хождение через огород. У солдатика широкое лицо и аккуратная борода, как у священника. «Проза» немедленно спрашивает его об этом. Женя – связист, он подтверждает:

– Да, я правда в семинарии учился, да не доучился!

– Почему?

– Женился неправильно. На разведенной женщине с ребенком. А священникам так нельзя жениться.

– А сейчас ты кто?

– Связист.

– Нет, в смысле – до армии?

– Учитель истории. Я из Еката.

«Проза» жалуется на неразговорчивого старшего лейтенанта. Женя мнется, но все же решается рассказать.

– Я «пятисотых» не осуждаю.

– Он «пятисотый»?

– Нет пока. Ему начальство условие поставило: или идешь на передок к бойцам, или увольняешься.

– А он?

– Выбрал передок.

Женя в зеркальце заднего вида видит, что «Проза» обрадовался такому выбору старлея:

– Не все так просто. На него… надавили, короче. А что на передке будет, никто не знает.

«Прозе» не хочется сознаваться, что он подслушал разговор.

– Я сам еще проверку на вшивость не прошел, – соглашается он с Женей, – хрен меня знает, как я сам поведу себя под обстрелом. Так что я тоже никого не осуждаю.

– Да все у вас будет нормально. Не знаете, где деньги снять можно?

Конечно, «Проза» знает. Солдаты получают зарплату на карты русских банков, а в магазинах принимают только наличные. Вот бойцы и ищут, кому из местных можно перевести рубли, чтобы получить гривны. Местные дельцы на наших солдатиках наживаются безбожно. Но отыскать торговую точку с подобной услугой непросто: то связи нет, то деньги кончились, то меняла куда-то ушел. Вот и слоняются прибывшие с передка бойцы вокруг магазинов, машут телефонами в поисках устойчивого сигнала.

В двухстах метрах от магазина на земле лежит нечто рыжее, формой напоминающее ракету. «Проза» не выдерживает, тянется за фотоаппаратом к заднему сиденью.

– Это не ракета, – поясняет Женя. – Это стартовая ступень «панциря». Вас сфотографировать?