– Впору?

– Да.

– Я рад.

– Ты лучший! – выдыхаю умиленно.

– В курсе.

***

Дом нас встречает упоительным ароматом. Ленэра регулярно что-то печет, но сейчас пахнет неординарно. Чем-то особым – не просто кексом или ватрушками. Я удивленно смотрю на Аира, но он лишь пожимает плечами и стягивает с меня пальто.

В гостиной сервирован стол, в центре которого – торт. Именинный. С цифрами «двадцать восемь» на нем. Ленэра зябко передергивает плечами в тонкой блузке в горошек. Рядом Аир щелкает зажигалкой. Загораются свечи.

Я смотрю на два ярких огонька. Они почему-то начинают расплываться у меня перед глазами, и мне приходится часто моргать, а потом вытирать щеки.

– Давай, задувай, – это Аир.

– Загадываю желание, Рена, – это Ленэра. Голос ее хриплый.

Я зажмуриваюсь. Остатки слез сбегают по лицу вниз. Желание, желание… Как, оказывается, я хотела именинный торт.

Вдыхаю поглубже, наклоняюсь – и два огонька мгновенно гаснут. Я не загадала никакого желания – по крайней мере, осознанно. Но почему-то перед тем, как выдохнуть, неожиданно вспомнила Рустама Ватаева.

– А это твой подарок.

Ленэра – человек сугубо рациональный и практичный. Но ее подарок тоже не из дешевых.

Я какое-то время смотрю на черный кожаный портфель для бумаг.

– Это тебе для новой работы.

Они неисправимы. Оба. Мои самые близкие люди. Моя семья. Других у меня не будет.

Я раскидываю руки – и вот мы уже обнимаемся втроем. Кто-то хлюпает – вряд ли это Аир. А потом Ленэра резко отстраняется, отворачивается.

– А теперь марш мыть руки – и за стол.

17. 3.5

***

Я медленно листаю досье – с начала до конца и обратно.

Рена Петровская. А, еще Арленовна же. Проще не придумать. Но сейчас думаю не об этом. А о том, что в тот день, когда она приходила к нам устраиваться на работу, у нее был день рождения. Это… странно? Ну, мало ли, совпало. Но меня не покидает ощущение, что это было как-то неправильно – что я об этом тогда не знал. А если бы знал – тогда что? Поздравил бы? Может, и букет цветов подарил бы? Это было бы смешно. Я же жена Цезаря. А цветы в нашем офисе ей подарят специально обученные люди – по случаю Восьмого марта, например.

Но меня все же грызет тот факт, что я не знал о ее дне рождения.

Совпадения. Все, что связано с Реной Петровской, состоит из совпадений. Поцелуй на спор. Встреча на балу. И то, что она сейчас работает у нас. Не до хрена ли совпадений?

Я сын начбеза, и не могу так не думать.

В дверь стучат, а потом в кабинет заглядывает Леонид.

– Уделишь полчаса?

– Конечно.

***

– Он тебя не заколебал?

На смену Каминскому ко мне заглядывает Мелехов. С Леонидом он обменивается очень сухим рукопожатием.

– Захар, он профессионал, каких поискать надо. И то, что ты называешь «заколебал», на самом деле – составление бюджета переработки. Но… – встаю, повожу плечами. – Ты прав. Заколебал. Очень уж Леонид активный.

– Вот именно. Слишком старательный. И улыбается много. Так и тянет зубы проредить, – неожиданно сурово цедит наш главный по производству. А потом неожиданно переключается: – Ты видел, какая у нас новенькая девочка работает? Такая сладкая тыковка. И имя какое изумительное – Р-р-р-рена.

– Захар, ты же женат. Какие тебе тыковки?

Мелехов довольно крутит на пальце широкое золотое обручальное кольцо.

– «Женат» тыковки не отменяет. Кто-то же должен держать в тонусе наших дам.

Держать в тонусе всех вокруг, не только дам, Захар Мелехов умеет – своей фирменной непредсказуемостью.

– Ну, она же прелесть, какая умненькая. Наполовину юрист, а для меня это аргумент. Я ей трахиандру подарил.