— Открыла рот, тварь! Хочу закончить красиво! — вскоре потребовал мой мучитель, смеясь в каком-то экстазе и разжимая мне челюсти, чтобы сунуть член в рот. Чтобы, размазывая кровь с разбитых губ, вызывая рвотный позыв, грубо толкаться, насаживать мою голову на член, и наконец захрипеть и, толкнувшись в последний раз, излиться и заставить сглотнуть.

— Отлично повеселились!

Мужчина встал, отшвыривая меня ногой.

— Босс, у нас проблемы! — заявил кто-то у дверей.

— Что? — уточнил тот в ответ.

— Это не дочь, я нашёл их семейный портрет. Скорее всего, что это нянька!

— Блядь! Где они? Всё проверили?

— Их нет в доме!

Тут затрещала его рация, а из неё донёсся голос: «Босс, нас окружают. Надо уходить».

— Слышь, девка. Не в обиду, обознался! Но было пиздец, как приятно!

Меня ещё раз пнули в живот, что оказалось точкой невозврата. Тьма наконец-то накрыла меня.

***

Записки безумной: «Сегодня я была маленькой птичкой, лесной птахой. Беспечно летала, ловя мошек, спала на дереве в гнезде. Не правда ли, мило?»

«Хорошие тут врачи и таблетки, галлюцинации просто отменные. Полное погружение в образ, только вот возвращение, как и всегда, крайне болезненное», — размышляла я про себя, ведь моё тело онемело от долгого сна, отчего было больно, когда я начала вставать. «Одно хорошо, в палате я одна, а вид из зарешеченного окна прекрасен, в каком-то смысле», — тут же мысленно дополнила, садясь на постели.

— Доброе утро, Ангелия, — поздоровалась вошедшая в палату Зинаида Викторовна, мой лечащий врач. Пухлая женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и полным отсутствием косметики на лице. Ее мягкий и спокойный голос сразу располагал к доверию и не вызывал отторжения.

— Доброе! — отозвалась я, потягиваясь и поднимаясь на ноги.

— Ну и что тебе сегодня снилось? — спросила она, присев на стул рядом со мной.

— Я была птичкой, — призналась ей, отправляясь умываться в небольшой санузел и замирая над умывальником, плеснув себе в лицо воду. В небольшом зеркале над раковиной отражалась незнакомка, худая как щепка, с бледной кожей, с которой пропали даже веснушки. Коротко обстриженные волосы торчали непослушными прядями, даже не закрывая шею. Смочив ладони, зачесала их назад пальцами, чтобы не лезли в лицо. Синие глаза смотрели на меня из зеркала со вселенской тоской…

— Ты осталась жива? — уточнила женщина.

— Да, уснула в гнезде. Это уже шестой сон, где я остаюсь живой, — заметила я, вернувшись в палату и взяв толстую, потрепанную тетрадь, чтобы всмотреться в последние записанные строчки.

— Может, всё же пора на волю? Как птичке?

— А как же таблетки? Я без них не смогу видеть такие сны.

— Ты давно пьёшь витамины и лёгкие успокоительные перед сном, — сообщила врач.

— Что? — переспросила я, удивлённо вкинув голову и недоверчиво посмотрев на неё.

— Ты здесь уже девять месяцев. И полгода я сокращала тебе препараты, меняя их на витамины.

— Я не смогу…

— Сможешь! Сегодня тебе вернут твои вещи, а ещё доступ к интернету. Ведь у тебя в палате есть ноутбук с доступом в сеть, так что посмотри кино и почитай книги онлайн, — предложила она.

— Когда я должна уйти отсюда? — поинтересовалась у неё, наконец-то дописав свой сон и новый стих, что пришёл вместе с последним. Зинаида Викторовна фотографировала их для изучения. За всё время нахождения в клинике у меня накопилось шесть тетрадей, нынешняя была седьмой, и в ней оставалось лишь несколько чистых страниц.

— Это решение ты должна принять сама, — пояснила женщина, вставая и сжимая моё плечо рукой, после чего повторила: — Ты сама!