Любомир медленно опустился на корточки, закрыв лицо руками. Серебрякова положила руку на плечо коллеги.

– Дорогой… мне жаль, очень жаль, не знаю, что еще можно сказать.

– Ничего говорить не надо, слова бессмысленны, они не помогут.

– Крепись, – Лилиана вернулась к Катарине. – Как все произошло?

– Я зашла в туалет и увидела его туфлю, потом открыла дверь, а он… он там…

– Это проклятая черная полоса невезения! Нас преследуют неудачи, словно группу действительно кто-то проклял. – Ручкин ходил по коридору, дымя сигаретой. – Опять милиция, опять они приедут… Кошмар! Катастрофа!

Круглов встал и нетвердой походкой подошел к режиссеру.

– Старик, я не смогу завтра присутствовать на съемках, понимаешь…

– Только не это! Любомир, одумайся, мы и так выбиваемся из плана, это невозможно!!!

– Ты понимаешь мои чувства?

– Отлично понимаю, но могу лишь посочувствовать, это страшный удар, но ставить под удар картину нельзя! У тебя завтра ответственная сцена, не может быть и речи о том, чтобы ее отменить.

– Ты можешь снимать?.. После такого?

– Друг мой, ты должен присутствовать на площадке… в девять ноль-ноль, и ни минутой позже.

– А если я не приду? – актер с вызовом смотрел на Ручкина.

Константин Вольдемарович опустил глаза.

– Пойми, не я решаю, я режиссер, а есть еще продюсер. Боюсь, если ты позволишь себе тормозить съемку, тебя уберут. Мне ли говорить, как это делается: твой герой внезапно заболеет или попадет в автокатастрофу… да, в конце концов, покончит жизнь самоубийством. И все – ты выпадешь из обоймы. Кроме сериала, ты нигде не занят, он – твоя работа, не советую рисковать. Подумай о будущем, – Ручкин отошел в сторону.

Катарина смотрела на Круглова, и сердце ее разрывалось от жалости. Она понимала его… ох, как она его понимала! Любомир – в трауре, в обычных ситуациях людей в такие моменты окружают заботой и пониманием, а Круглов натолкнулся на стену отчуждения. Никто не хотел его понимать и мириться с его переживаниями, мир шоу-бизнеса жесток и коварен! Катарина в который раз в этом убедилась.

В течение следующего часа Копейкина давала показания сотрудникам правоохранительных органов. Когда она закончила рассказ, майор, низенький плотный мужчина средних лет, сказал, что ей придется проехать с ними.

– Это еще зачем? – испугалась Катка.

– Необходимо, чтобы вы еще раз рассказали то, о чем поведали сейчас, мы составим протокол.

– Но я же все рассказала, почему вы сразу не записали?

– Таковы правила.

Катарина нашла Серебрякову.

– Лилиана Всеволодовна, мне жаль, но, думаю, сегодня не смогу поехать к вам, майор сказал…

– Я понимаю, сама справлюсь, только убедительная просьба: не опаздывай завтра. Помнишь, в семь часов?

– Конечно, до свидания.

В отделении Копейкину продержали больше часа, и, когда она наконец оказалась на улице, часы показывали половину двенадцатого.

Катарина села в машину, уставилась на руль. Перед ее глазами постоянно возникал Антон. Она видела его образ настолько отчетливо, что пришлось сильно зажмуриться, дабы видение исчезло.

– Ну и как мы поступим дальше, госпожа Копейкина? – спросила она у отражения в зеркальце.

Смерть, вернее, убийство Антона Катка связывала со смертью Татьяны.

– Идея Карповна сказала, что она общалась с Леной Мишуковой, значит, с Леной и надо поговорить.

Катка находилась недалеко от главной панели города, то бишь Тверской, и в ее голове возник план.

– Конечно, вероятность маленькая, но попробовать стоит.

Копейкина не сомневалась, что проституток с именем Лена на Тверской пруд пруди, но все же решила попытать счастья. О том, как снимать ночных бабочек, Ката знала лишь по фильмам, проще говоря, она ничего не знала. В кино все выглядело очень просто: подъезжаешь, сажаешь девицу в машину, и дуй куда хочешь.