— Успокоилась? Могу отпустить? — Серые глаза мужчины сползают с бледного лица жены на бешено пульсирующую вену на горле. — Не будешь драться? — последний вопрос звучит гораздо мягче.

— Я в порядке, — усердно стараясь выровнять дыхание, хрипло отвечает Эль.

Освободив хрупкие запястья, Кристофер выпрямляется, перестав, наконец, нависать над ней, но не встает, продолжая сидеть на кушетке, где ей и одной-то места мало. Какое-то время они просто пялятся друг на друга, не говоря ни слова. Крис — настороженно-изучающе, а Эль — с опаской и растерянностью.

Молчаливая пауза растягивается на минуты, и Элинор физически ощущает, как от статического напряжения у нее начинают шевелиться волосы на затылке. Ничего не скажешь — отличное начало нового этапа супружеской жизни.

— Это был не сон, — не выдержав, заговаривает Эль. Кристофер вопросительно выгибает бровь, благоразумно удержавшись от расспросов. — Я кое-что вспомнила... совсем немного. Пару эпизодов, — сбивчиво продолжает Элинор, понимая, что разговаривать с мужем-незнакомцем ей все-таки придется. От мысли, что им предстоит не только разговаривать, у нее болезненно сводит все внутренности.

— Какие именно эпизоды? — нейтральным тоном уточняет Крис.

— Я вспомнила клинику, — морально собравшись, без истерики и надлома отвечает Эль, непроизвольно прижимая ладони к животу и усилием воли прогоняя из мыслей душераздирающий финал своего воспоминания. Проследив за жестом жены, Кристофер заметно мрачнеет, отводя взгляд. Наверняка он в курсе нападения Дрю, решает для себя Элинор. Мужу в любом случае обязаны были сообщить об инциденте.

— Я привязывала простыней подушку к животу, — произносит Эль. Ей необходимо проговорит это вслух... чтобы поверить самой. — Я думала, что ношу под сердцем нашего ребенка... Сына. Джонаса.

— Эль. — Пальцы Кристофера требовательно поддевают ее подбородок, вынуждая смотреть в серебристые глаза, похожие на зеркало, отражающее все что угодно, но только не мысли и эмоции владельца. — Мне жаль, что тебе снова приходится переживать эту боль, — искренне проговаривает Крис.

— Почему именно сейчас? — задается она вопросом, неустанно крутящимся в ее голове. — Разве три года — недостаточный срок, чтобы смириться? А дочь? Как я могла придумать Милли?

— Я не знаю, Эль, — качнув головой, говорит Крис. — Ты всегда держала все переживания в себе, и...

— Я чувствую их, понимаешь? — прижав ладонь к груди, дрогнувшим голосом признается Эль.

— Эль... — Пальцы мужа успокаивающе поглаживают скулы жены.

— Я слышу их, — со слезами на глазах говорит Элинор, и боль снова захлестывает ее с головой. — Они в моем сердце. Никуда не делись. Три года... я их прожила. С ними.

Между супругами снова пролегает мучительная пауза. Эль было бы проще открыться, не будь он таким... нечитаемым.

— Меня забыть оказалось легче? — без упрека, скорее с усталостью, отзывается Крис, опуская руку на свое колено. Эль облизывает пересохшие губы, в местах, где ее лица касались мужские пальцы, ощущается легкое покалывание. Прислушавшись к себе, Элинор приходит к выводу, что больше не испытывает острого отторжения по отношению к мужу-незнакомцу. Хорошо это или плохо — пока сложно понять.

— Я не забыла, это не так, — возражает она, в глубине души злясь на Криса, что он задал этот чертов вопрос.

— А как, Эль? — Отвернувшись, он смотрит на пустой мольберт. — Ты стерла из памяти мое лицо, заменив его другим.

— Ты же не думаешь, что я сделала это намеренно? — восклицает Эль, с досадой глядя на четкий, мужественный профиль Кристофера.