Школы в Вистхейне не было, один староста умел читать и писать, но Нериль научила сына и тому, и другому. Каждый раз приезжая в Антфурт на ярмарку, Рей просил новые книжки. Так было и в тот раз, когда они встретили Ника. Но вот уже несколько дней прошло, а они так и пылятся в сундуке. Дарг занял все его мысли!

Стуча кастрюлями, Нериль нервно поглядывала в окно и не услышала, как скрипнула дверь.

Только минуту спустя ощущение чужого взгляда заставило оглянуться.

На пороге кухни стоял Ник. И с пугающей тоской в глазах смотрел на нее.

Стоило ей заметить дарга, как его взгляд изменился. Ник втянул носом запахи, шедшие от печи, и с любопытством кивнул на кастрюли:

– Мы тут проголодались немного…

Будто и не было ничего. Ни тоски во взгляде, ни странного голодного выражения на лице.

Может, ей показалось?

Нериль мысленно одернула себя: нервничает, вот и грезится всякое. С чего бы ему так смотреть на нее?

– «Мы» это кто? – сварливо уточнила она.

– Мы с Риэном, – дарг белозубо улыбнулся, – да и работников стоило бы покормить. Они с самого рассвета работают.

Он переступил порог, подошел к ней, встал рядом и коснулся плечом ее плеча.

Нериль будто молния пронзила. Она поспешно схватила половник и начала помешивать кипящую чечевицу.

– Мог бы предупредить, что мне придется готовить на такую ораву, – раздраженно сказала. – Продуктов может не хватить до следующей ярмарки.

Наглый дарг даже не думал отодвинуться! Будто не понимал, что ей неловко от его близости.

– Если дело только в этом, – произнес он задумчиво, – то мы можем завтра поехать в Антфурт и купить все, что нужно.

– С чем я туда поеду? – она бросила половник и возмущенно обернулась. – Мы только на днях были там.

Ник стоял так близко, что Нериль едва не уткнулась носом ему в грудь. Ей пришлось отступить на шаг и задрать подбородок.

Он же не тронулся с места. Вместо этого протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежал туго набитый кожаный мешочек.

– Если дело в деньгах, то, надеюсь, этого хватит? Здесь двадцать пять золотых сольвенгов.

Нериль, онемев от изумления, уставилась на кошелек.

– Двадцать пять? – переспросила чуть слышно. – Это же баснословные деньги! Сколько… сколько крови ты отдал?

Она скользнула по его лицу пытливым взглядом, только теперь замечая, что он выглядит осунувшимся.

Ник покачал головой:

– Это не имеет значения. Возьми, они твои.

Но она даже руки спрятала за спину.

– Нет! – покачала головой. – Я не могу! Ты… ты не должен!..

Он резко шагнул вперед, схватил ее за руку и почти силой вложил кошелек ей в ладонь.

– Можешь! – сказал с пугающей жесткостью. – Ты спасла мне жизнь, хотя могла бросить на дороге. Ты дала мне крышу над головой. Ты готовишь мне еду, шьешь одежду, стираешь… С моим появлением тебе приходится больше времени тратить на дом, твоя мыловарня простаивает. Думаешь, я не вижу? Не понимаю? Или считаешь, что если я дарг, то не могу испытывать чувства благодарности?

В этот момент он казался ей слишком большим, слишком сильным, подавляющим, занимающим все пространство вокруг. Она внезапно поняла, что не сможет противостоять ему. Он все равно сделает, как захочет. Пусть даже во благо ей, но по-своему. Не спрашивая ее мнения.

В этом все дарги. Они не желают слышать кого-то, кроме себя. Они все решают.

Таким был ее муж. И Ник тоже такой, пусть и без крыльев.

Она инстинктивно сжалась, замкнулась, отгородилась невидимой стеной.

Дарг, словно почувствовав внезапную перемену в ней, тоже застыл. Его взгляд, только что прожигавший лицо женщины, опустился на руку, которая сжимала ее ладонь с кошельком.