— До встречи, заюш, — щелкает меня по носу свободной рукой.

— Позволить себе повторную встречу я не могу, так что, таки прощай, — поджимаю губы. 

— Ауч, — морщится он, отводя взгляд.

— Прости, опять я... — Господи, да что со мной не так?

— За правду не бьют, — хмыкает он. — Прощай Зина-Ида, — разворачивается.

— Подожди, я же тебе за лекарства должна! — хватаю сумку и начинаю рыться в поисках кошелька.

Периферийным взглядом ловлю движение у ног — ещё одна мышь резво пробегает мимо и скрывается в подъезде. Благо, Вова ничего не замечает, сверля взглядом мне лоб. Черт, они реально все выбрались!

— Сколько там, сто шестнадцать? — лезу в карман для мелочи, поднимаю взгляд.

Мой ненастоящий парень сжимает челюсти и выдавливает сквозь зубы:

— Сто пятнадцать восемьдесят, — ехидно выговаривает он. — И букет маме посчитай. Полторы. За проезд, так и быть, не возьму.

Какая щедрость. Я вытаскиваю две купюры по тысячи, оставляя свой кошелек практически голым, если не считать мелочь в кармане, и сую парню напротив в руки, чуть не выбивая контейнеры.

Забрать их обратно что ли, раз пошла такая пляска?

— У меня сдачи не будет, — холодно говорит он.

— А это тебе на чай! — зло выговариваю я. — Прощай! — и захлопываю дверь.

И чего разозлилась? Все справедливо. Он — наемный рабочий, я — наниматель. А все эти поцелуйчики, касания, косорасплетания — не более, чем сопровождение сделки. И дуре понятно.

И вообще, мне мышей ловить надо, некогда слюни тут по Курту Кобейну распускать.

Кажется, без крови всё-таки не обойтись.

7. Октябрь. Глава 6.

— Расчехляй парадные трусы, Идончик, сего-о-одня будут танцы! — нараспев кричит подруга.

Входная дверь хлопает, оповещая о возвращении Ангелинки, хотя ее возглас оповестил и меня, и соседей по лестничной клетке сильно до этого. Выглядываю из комнаты и натыкаюсь на широченную пьяную улыбку подруги.

— Ты чего так орёшь, Гель? И где успела так налакаться?

— Я была на собеседовании, — выдыхает она и плюхается на пуфик у двери.

— И?

— Прошла, — прикрывает глаза и радостно хохочет. — Все, все, теперь никаких велосипедов, никаких "приятного аппетита", никаких мозолей на спине! За-жи-вем, — размахивает руками, бьётся о прихожую и тут же шипит от боли. — Блин.

— А куда взяли-то? — прислоняюсь к стене и улыбаюсь. Она очень долго и безрезультатно стучалась во все двери города, но открыли ей только службы доставки.

— А, крепежи какие-то, краска и ещё что-то, что я воспроизвести сейчас не смогу, — хихикает она.

Ангелинка тянется к туфлям и пытается стянуть их с пятки, но теряет равновесие и кренится на бок, упираясь лбом в стенку прихожей.

— Упс, пардонте, — снова смеётся она, помогая себе выпрямиться.

Ее взгляд сосредотачивается на стене напротив, а рука снова тянется к туфле.

— Оп-па! — грандиозно произносит она, выставляя вверх руку с одной из лодочек. — И-и-и… оп! — к первой присоединяется вторая рука.

— Смертельный номер, — улыбаюсь я. — Давай свои кэблы сюда.

Отбираю у подруги самые непотребные в мире туфли и ставлю к остальной обуви на подставку.

— Так что ты там про трусы кричала?

— Танцы! Мы должны пойти танцевать! — Геля встаёт с пуфика и, пританцовывая, кривой походкой направляется на кухню.

— Сегодня среда.

— Плевать! — Ангелина берется за чайник и подносит носик ко рту. Жадно припадает к нему и громко пьет. — Ого-о-онь, — вытирает рот рукавом блузки. — От шампанского такой сушняк!

— Да где ты шампанское взяла?

— В мини-маркете! — плюхается на стул.

— И что, одна его вылакала? — только зарождающейся алкоголички мне для полного счастья и не хватает.