А запах вообще прекрасный, совсем не винный.

Надо будет поискать у него еще такую же бутылку.

Ночная прохлада заставила меня поморщиться, но каждый новый глоток вина все больше разогревал кровь. Я посидела на краю шезлонга, глотая вино из горлышка, но потом поняла, что я ж не мужик, с берега ссать будет неудобно. И присаживаться как-то глупо.

И вообще сначала я поплаваю, а вот как буду выходить, тогда и…

Только ведь купальник мы так и не купили… А за футболкой идти наверх обломно.

Я постояла, глядя в сияющую голубизну и тут до меня дошло!

Ночь же, зачем мне купальник, все равно никого нет.

Ни дурацкого этого дяди, ни его гостей и пациентов. Никто ничего не скажет, если я просто разденусь догола и так поплаваю!

Я скинула одежду прямо на месте и, оставив бутылку на берегу, нырнула в бассейн в чем мать родила.

Прохладная нежная вода приняла меня в свои объятия и качнула, успокаивая и утишая жгучую боль в груди. Почему бедным недоступно такое удовольствие? Я бы плавала каждый раз, когда мне грустно и не приходилось бы бухать, курить и орать на маму.

Но хренов опекун и мудак оставил это все себе, как все они, богатенькие уродцы.

Я лениво потянулась за оставленной на краю бутылкой, выпила несколько глубоких глотков и раскинулась, позволяя воде поддерживать и качать меня, омывать со всей нежностью и спокойствием.

Может быть, она подаст мне идею, как же отомстить дяде Андрею…

Быть мудаком и бить маленьких девочек. Причем не тогда, когда они об этом просят, а когда они бесят. Это я, сука, молодец. Это я хорошо придумал.

Впрочем, быть мудаком мне всегда нравилось. Все то, что женщины называли мудацким поведением, было просто моей нормальной жизнью, не подстроенной ни под какую капризную бабу. Жизнью в свое удовольствие с соблюдением своих интересов. Я надеялся так и дотянуть до глубокой старости, а когда хуй перестанет стоять, а шлюхи спать даже за деньги, тогда найму сиделку, на которую заработаю, не тратя бабло на хлам в виде шуб и колечек с бриллиантами.

Но Лиза не посторонняя баба. И вообще не моя баба.

Она еще ребенок, несмотря на развитые формы и паспортное совершеннолетие. Даже если ей самой кажется иначе. Даже если окружающим кажется иначе и тем парням, с которыми она, по словам брата, зависала вечерами.

Я старшее ее больше чем в два раза и умнее должен быть вдвое.

Но терпения мне с рождения не отсыпали…

Я метался по спальне как дикий зверь, останавливаясь и прислушиваясь к ее завываниям за дверью ее комнаты. И мои мысли метались тоже: от злобного «мелкая сучка сама напросилась» до «охуеть, герой, бьешь женщин и детей». К сожалению, когда я вспоминал ее заплаканное личико, они сворачивали на боковую дорогу, ведущую в ад. Но я отгонял от себя те картинки, которые мне рисовало воображение. Моей воли на это хватало.

Но я и не подозревал, что подстава будет ждать меня там, где воля кончается.

Глубоко за полночь я наконец отправился спать, так и не решив ничего с мелкой заразой.

И едва я смежил веки, как во сне мне явилась Лиза.

Все было ровно так, как в реальности: мой кабинет, голубая форма, опрокинутое кресло и две женщины.

Только в кресле лежала не Анжелка. Я думал там она и направлял член в распахнутые губы, но поднимал глаза и видел, что она стоит в дверях и смотрит с ужасом в район моего паха. Я тоже смотрел туда и видел, как головка члена вместо разверстых блядских губищ Королевой тыкается изнутри в нежную розовую щечку Лизы. Слезы текут у нее из глаз, смазывая тушь, но она обнимает своими пухлыми губками мой перевитый венами ствол и старается взять его поглубже. Моя рука лежит на ее затылке и я непроизвольно толкаюсь глубже, в горло. И она забирает член, заглатывает его, хотя спазмы в ее горле показывают как ей это нелегко.