– Изменился, говоришь? – старушка с сомнением уставилась на гостя. – Ой, что-то мне не верится! Горбатого, говорят, могила исправит. Второй, говоришь, шанс? Да она тебе уже пять шансов давала!

– Вы мне только адрес ее дайте! – взмолился Вадим. – Мне бы только с ней поговорить! А там она сама решит, неволить не стану.

– Ох, речистый ты, – вздохнула Таисия Михайловна, поднимаясь из-за стола. – Кого хочешь уговоришь…

Она выдвинула ящик, достала из него пухлую записную книжку и снова вздохнула:

– Ох, зря я, наверное, это делаю. Ладно, так и быть, записывай адрес.

У тетки удалось управиться быстро. Надежда не стала даже снимать куртку, просто поговорили минут десять в прихожей о теткином здоровье. Тетка приглашала на чай, но Надежда сыта была дивными пирожками и без колебаний отказалась, хоть тетка и глянула с обидой.

Зато в метро она застряла надолго. Был час пик: поезда набиты под завязку, на эскалатор не впихнуться.

По дороге домой она вспомнила, что в доме нет хлеба. Зашла в магазин и прихватила еще, конечно, сметану, сахар, муку и еще кое-чего из фруктов и овощей.

В итоге, когда Надежда Николаевна подходила к своему подъезду, в руках у нее были две тяжеленные сумки с продуктами. Кое-как она достала ключ от домофона, открыла дверь и попыталась протиснуться внутрь. Но подлая дверь все норовила захлопнуться.

– Подождите, я вам помогу!

Рядом нарисовался высокий представительный мужчина лет тридцати с чем-то. Придержал дверь и помог войти в подъезд, даже неподъемную сумку подхватил.

Надежда взглянула на него с искренней признательностью и поблагодарила.

Незнакомец улыбнулся в ответ такой широкой и располагающей улыбкой, что впору поместить ее (улыбку) на обложку глянцевого журнала. Продажи журнала сразу как минимум удвоятся.

Надежда пригляделась к нему внимательнее.

Приятное, открытое лицо. Светлые волосы, голубые глаза, но к ним неожиданно темные, красиво изогнутые брови и густые, как у девушки, ресницы.

Словом, писаный красавец. Раз увидишь – не забудешь до конца своих дней.

И тут до Надежды Николаевны дошло, что прежде она у себя в доме этого красавца никогда не видела. Потому что если бы видела, то уж точно бы не забыла.

И вошел он в подъезд, между прочим, не воспользовавшись своим ключом и не позвонив кому-нибудь по домофону. Она же сама ему и открыла дверь.

В ту же минуту Надежде Николаевне стало мучительно стыдно.

Вот до чего испортило людей время! Человек, может быть, от всей души, от чистого сердца ей помог, а она теперь неизвестно что о нем думает!

Тем временем прекрасный незнакомец подошел к лифту и нажал кнопку.

Дверь кабины открылась, мужчина вошел внутрь и приветливо взглянул на Надежду:

– Вы поедете?

Она шагнула было вперед, но тут же передумала, свернула к почтовым ящикам и кивнула ему:

– Вы поезжайте, я на следующем.

– Как хотите, – он пожал плечами и уехал.

А Надежда еще немного постояла, выравнивая дыхание и разбираясь в собственных чувствах.

Вот почему она не вошла в лифт с незнакомцем?

А потому и не вошла, что незнакомец. А что он такой обаятельный – так это еще хуже. Самые обаятельные люди – воры и мошенники.

Парикмахер Тамара Васильевна рассказывала о таком хитром преступнике. Мужчина средних лет входил в чужой подъезд с маленькой собачкой под мышкой – то ли с йорком, то ли с чихуахуа, то ли с карликовым пуделем, то ли вообще с померанским шпицем. Садился в лифт с какой-нибудь женщиной приличного вида. Его женщины ничуть не боялись, даже начинали разговаривать с песиком. Но как только двери лифта закрывались, а кабина отъезжала на пару этажей, хозяин собачки доставал нож, приставлял его к горлу попутчицы и забирал у нее деньги и украшения. Даже сережки из ушей.