По его мнению, нормальный вопрос. Уж коли девица ищет отца своего ребенка, так надо проверить всех кандидатов. А то, что их много, — это без сомнений. Иначе девчонка подняла бы той ночью вой, выперла его из спальни.

Но она не выперла Баграта. Значит, хотела всего того, что между ними произошло. А это в свою очередь показывает, что она к этому делу привыкшая.

Вот только Милане его вопрос нормальным не показался. Она вскинула на него злой взгляд, а потом ее маленькая ладошка вдруг проехалась по его щеке крепкой оплеухой.

Больно, между прочим!

Баграт взъярился, зашипел:

— Ты как смеешь руки распускать, паршивка такая!

— Я была девочкой! Ты что, и этого не помнишь?

Ну такое он, пожалуй, определенно запомнил бы. Наверное.

Точно врет.

Баграт потер щеку, горящую после пощечины, зло посмотрел на Милану.

— Первый и единственный раз тебе такое прощаю, поняла? Чтобы больше не смела так делать! — резко сказал.

Нет бы девчонке усовеститься, а она смотрела на него тем же злым взглядом, что и он на нее.

Баграт продолжил возмущаться:

— Почему я должен помнить о том, что ты якобы была девочкой, если я даже частично процесса не помню?

— То, что ты чего-то не помнишь, не значит, что этого не случилось, — заявила Милана, задрав подбородок.

Баграт смотрел на нее и диву давался. Сидит вся такая гордая, на целый свет обиженная. И до чего в себе уверена: на лице так и написано «Я права, а ты — нет».

Так и захотелось опустить ее с небес на землю.

— Даже если ты была девочкой, это не доказывает, что малыш, которого ты держишь на руках, мой, — заявил он со значением.

Милана уставилась на него возмущенно, а потом отсела чуть дальше, при этом диван под ней скрипнул.

— Не хочешь, не верь, — нагло заявила она. — Мне все равно.

«Ага, все равно ей, как же…» — подметил Баграт про себя.

Продолжил угрюмо:

— У меня резинки всегда при себе, я их надеваю на автомате, ясно тебе?

— О да, резинка была, — усмехнулась она невесело. — Я нашла ее потом под кроватью порванную…

— Что?! — возмутился он. — Если бы такое случилось в процессе, я бы заметил.

— Но не заметил, — фыркнула она.

Баграта покоробил ее тон.

— И где были твои мозги? — спросил он с прищуром. — Если ты видела, что резинка порвалась, почему не приняла таблетки? В мире есть такая вещь, как срочные контрацептивы для экстренных случаев.

Тут паршивка замялась, опустила взгляд в пол и призналась:

— Я тогда про них не знала, узнала лишь через пару недель, но было уже поздно.

— Я не пойму, ты вроде в Анапе росла, а не в лесу. Не знаешь элементарных вещей?

— Откуда мне было знать? — возмутилась Милана. — У меня нет подружек, которым повезло залететь. Из моих знакомых половина на тот момент вообще еще оставались девочками. Я просто не знала.

То, каким тоном она это сказала, показало Баграту, что Милана не врет.

Если не врала про резинку и таблетки, может, и про остальное сказала правду?

Он внимательнее пригляделся к мальчику, который спокойно сидел в слинге на коленях у матери. Ребенок не спал, но лежал головой у нее на груди.

— Дай мне сына, — попросил Баграт.

Не знал, зачем просил и что надеялся разглядеть в лице малыша, но вдруг захотелось взять его на руки.

— Еще чего! — тут же взвилась Милана.

— К чему тогда весь этот цирк? — насупил брови Баграт. — Ты же зачем-то рассказала мне про ребенка, верно? Чего ты хотела этим добиться?

— Мне просто надоело твое лицемерие, — заявила она и подскочила с места.

— Дай ребенка, — снова попросил он, поднимаясь.

— Не дам, — фыркнула Милана.

Он было потянул к ней руки, но она отпрянула в сторону и громко заявила: