Ее эмоции прямо на поверхности, впитывая их в себя, мне начинает казаться, что я нахожусь на краю пропасти и смотрю вниз. Она тоже у края, но я ни за что на свете не позволю ей сорваться и упасть.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, глядя на чемодан, который она тащит за собой.

— Здесь неподалеку дешевая гостиница, хочу остановиться в ней, — отвечает она вполне спокойно.

— Что случилось? Почему ты не в общежитии? Уже поздно, в такое время небезопасно гулять, — ее глаза наполняются слезами после моего вопроса. Этого я никак не ожидал. — Садись в машину, ты не пойдешь в эту ночлежку.

— Где же мне, по-твоему, жить? Я не могу вернуться в общежитие.

Несколько долгих секунд мы просто смотрим друг на друга. Сейчас меня совершенно не волнует, что такого она натворила, за что ее выгнали из общежития. Мне просто нужно, чтобы она была в безопасности.

— Все расскажешь позже. А пока садись в машину, сейчас мы поедем ко мне. Я все исправлю... и я имею в виду не только общежитие.

Мне больше не нужно ничего объяснять. Она точно знает, что я имею в виду.

Кивнув, она начинает идти к моей машине. Ее туфли ритмично клацают по тротуару, я беру из ее рук чемодан и открываю багажник, чтобы положить его внутрь. Когда я подхожу к машине со стороны водителя, она уже внутри и пристегнута.

Скользнув внутрь, я быстро трогаюсь и направляюсь к дому. Теперь, когда мы находимся в маленьком пространстве, я чувствую запах алкоголя, подтверждающий, что она снова выпивала.

Ника неловко ерзает на своем сиденье, а после говорит:

— Тебе, наверное, не стоит этого делать. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за того, что тебя увидят со мной на людях.

Я замечаю ее взгляд на себе, но игнорирую его, решив, что смотреть на нее плохая идея, по той причини, что я слишком долги жаждал встречи с ней.

— Помощь студенту не грозит мне неприятностями. Тебе больше некуда идти.

— Я могу снять номер в гостинице на некоторое время. Если взять на неделю, то будет дешевле, куча студентов так делают.

— Это не очень хорошая идея, — мои глаза метнулись между ней и дорогой. Я злюсь и негодую одновременно, но злость в данный момент берет верх. — А как ты собираешься добираться до универа? Пешком ходить будешь?

Она скрещивает руки на груди и отворачивается к окну.

— Я буду делать то, что нужно, я справлюсь. Возможно, познакомлюсь с кем-нибудь в гостинице и он буде меня возить. С ним мне не придется прятаться, думать о том, что подумают люди или оглядываться на прошлое.

Что это значит? То есть она пытается сказать, что всему причина я? Я не понимаю, что она имеет в виду или просто не хочу это принять.

— Что это значит? — спрашиваю я, стараясь скрыть гнев в голосе.

Ее плечи поднимаются и опускаются, и я клянусь, если бы мои руки не душили руль, они вполне могли бы обернуться вокруг ее нежной маленькой шеи.

— Если ты попросил меня сесть в машину только для того, чтобы прочитать лекцию, то лучше останови, и я выйду. Мои бабушка и дедушка и так будут в шоке, когда узнают и будут меня ругать. Мне не нужен еще и ты в роли моего порицателя.

— Я не собираюсь читать тебе лекций, — я смягчаю голос, прежде чем продолжить. — Меня не волнует, что произошло. Все, чего я хочу, это убедиться, что с тобой все в порядке, и что у тебя есть место, где ты можешь остаться. Там, где, я знаю, что ты будешь в безопасности и сможешь добираться до занятий и обратно без проблем.

Подъезжая к дому, я паркую машину и глушу двигатель. Ника не делает ни малейшего движения, чтобы выйти, а меня буквально рвет на части от желания обнять ее, заставить всю боль исчезнуть с ее лица. Мне так и хочется заменить боль чистым блаженством.