Тогда я первый раз забеременела. Потому что доступа к таблетками, которые я принимала, у меня не было. А я не хотела ребенка. Я понимала, если рожу от Йонаса, то все, это смерть моя.

 Пришлось послушание играть. Поверил. Отпустил домой. А я в больничку. Таблетку волшебную приняла – и нет ребенка. Йонас ничего не узнал, наврала ему, что просто лечилась, за мной же приглядывали.

 Через год снова беременность. И опять потому что Йонас сорвался. Его тогда общие знакомые с Садековым свели. Они в ресторане тусили, пьяные и обдолбанные. А я не люблю этого, до дрожи, до блевоты. Насмотрелась уже. Хамить начала Садекову, дура. За что три дня Йонас надо мной все в том же загородном доме измывался. Трезвый он еще адекватный, пьяный мутный, а накачанный наркотой – псих. Потом он в себя пришел, узнал, что Саит чуть нашу официанту не изнасиловал, каялся и пообещал мне, что больше ни-ни. И вот опять к нему эта кавказская рожа пришла. Не просто же так.
Вою. Тоненько и тихо. Потому что больно. Потому что деваться мне некуда.

 Вечером выступление, а я не хочу ничего. 

 Вдруг в дверь стучат. Я кричу, что открыто и в помещение заходит Лизка. Подходит ближе и ставит на столик бутылку шампанского. Самого дорого!

– Йонас просил передать, – говорит она, – ты чего опухшая такая, ревела что ли?

 Вот зачем она спросила?

 Меня прорывает. Снова слезы текут и истерика душит, как Йонас меня несколько мгновений назад.
Лизка садится рядом и обнимает. Я рыдаю ей в плечо. И мы молчим, долго. Мне выплакаться позволяют. Наконец истерика затихает. Лизка встает, открывает шампанское и наливает его в бокал. Дает мне, со словами:

– Уходить тебе от него надо.

– Не даст.

– А ты пробовала?

– Пробовала! – рявкаю я.

 Я в первый раз кому-то об этом говорю. И тут же жалею. Лизка же на Йонаса работает. Не знаю, способна она или нет весь разговор ему пересказать.

– Ладно, – я выпиваю шампанское залпом, затем встаю и беру салфетку со столика, промакиваю глаза, – все нормально. Все хорошо. Это я так... ПМС у меня.

 Лизка хмурится. Не верит. 

– Если ты захочешь поговорить... – начинает она, но я ее перебиваю:

– То я знаю где тебя найти.

 Лиза кивает и уходит. А я наливаю себе еще шампанского, пью как лекарство, чтобы успокоиться. И, на удивление, оно действует на меня как снотворное. Я просто вырубаюсь, сидя на диване. И мне дом наш снится, папа, мама, я и кошка Дуся. Она только вот котят родила, рыженьких. Они пищат, а мама их вылизывает...

– Белка, – трясет меня кто-то за плечо и я открываю глаза, вижу перед собой Лизу, – выступление через сорок минут. Готовься.

 Резко вскакиваю, сажусь перед зеркалом. Чувствую, что я никакая, да и лицо все еще припухшее, от слез. Косметика помогает убрать припухлость, тональник маскирует следы на шее, а вот мое состояние не меняется. Кажется что только хуже становится. Смотрю на бутылку шампанского и выпиваю его практически залпом. Попускает.

 Через полчаса, накрашенная и одетая в платье, я выхожу в зал. Музыканты уже на сцене. Но я иду к бару и прошу налить мне шампанского. И тут же передо мной ставят бокал. Выпиваю. А потом прошу целую бутылку. Бармен смотрит хмуро, но просьбу исполняет. Улыбаюсь бармену с благодарностью, сама открываю бутылку, с выстрелом, но без брызг, делаю большой глоток. И тут понимаю, что на каблуках стоять неудобно. А мне на сцену надо.

 Снимаю нафиг туфли и иду босиком к музыкантам. В одной руке туфли, в другой бутылка, в теле легко, а в голове весело. Но пусто. Выученные сегодня слова песен никак не вспоминаются. Ну, ничего, импровизировать будем.