Да плевать, отмахнулась я. Это нормально. Это, возможно, лучшее, что случилось со мной за последнее время. Хоть какая-то радость.

Просто я от этого успела отвыкнуть. Но теперь всё будет по-другому. И хотя физически я чувствовала себя изможденной, но зато в душе ощущала необычайный прилив сил. И даже верила, что скоро жизнь наконец изменится к лучшему.

Да конечно, изменится! Это одной мне было тяжело терпеть и ещё тяжелее бороться, а с Тимуром, казалось, всё смогу. И я вовсе не ждала от него каких-то действий, просто одно то, что он рядом, уже делало меня сильнее.

Настроив воду, я встала под душ. Теплые струи ласкали кожу, смывали усталость. Прикрыв глаза, я вновь и вновь представляла себе его жаркие объятья и поцелуи, его горящие желанием глаза, его недосказанную фразу, и улыбалась.

Наверное, вот так и бывает – когда думаешь, что ты на краю, ещё немного и сломаешься, как судьба протягивает тебе спасительную соломинку. Тимур – он был сейчас не просто отдушиной или способом отвлечься, он и есть моя соломинка. И это просто чудо, что наши пути вновь пересеклись…

А самое удивительное – теперь, после всего, я поняла, что смогу ему во всем признаться. И откуда-то знала – он поверит. Он не отвернется, как все. Потому что до сих пор его чувства живы, я это видела. Ощущала каким-то внутренним чутьем, хоть даже он ничего такого и не говорил.

Накинув белый махровый халат, я подсушила феном волосы, и только потом вышла из ванной.

Если Тимур ещё не уснул, решила я, то сейчас всё ему и расскажу.

Тимур не спал. Он даже зажег лампу на прикроватной тумбочке. И этот приглушенный свет делал комнату ещё уютнее.

Расслабленно откинувшись на подушке к спинке кровати, Тимур курил, заложив одну руку за голову. Курил в постели, пристроив хрустальную пепельницу прямо на голый живот. Только концом шелковой простыни прикрыл пах.

Ворчать уж я не стала, просто подошла к окну, приоткрыла одну большую створку, впуская в комнату свежий воздух. Он всё это время молча следил за мной из-под полуопущенных ресниц. Даже сейчас его пристальный взгляд будоражил меня.

Я подошла к изножью кровати и, улыбнувшись, спросила:

– Тимур, а здесь нельзя где-нибудь поужинать? Если честно, то такой вдруг аппетит разыгрался.

Он не спешил отвечать. Не сводя с меня нечитаемого взгляда, он снова затянулся. Потом закинул голову и очень медленно выдохнул вверх тонкую струю дыма.

И лишь потом соизволил ответить:

– Одевайся. Я уже вызвал тебе такси.

Несколько секунд я стояла столбом, не понимая смысл его слов. Какое такси? Зачем? А сам он что? Он ведь явно никуда ехать не собирался. Стояла, смотрела на него во все глаза, и даже слова не могла произнести.

А когда поняла – невольно отшатнулась, как от удара. Да он и ударил. Наотмашь, жестоко, прицельно. Будто в солнечное сплетение. Под ребрами полыхнуло и зажгло остро, нестерпимо. Как пойманная рыба, я несколько раз открыла рот, но ни вдохнуть от этой боли, ни вымолвить хоть какой-то звук не получилось.

Наверное, это шок не позволил мне понять его сразу и сразу почувствовать боль. Но зато потом…

Разомлевшее сердце тотчас окаменело. Даже нет – заледенело, а затем, треснув, раскололось и рассыпалось в крошево.

В каком-то немом отчаянии и не до конца веря в его слова, я вновь посмотрела на Тимура. Он не может так поступить! Он не такой. Я же этого не выдержу. Больше не выдержу…

Но Тимур не шутил. Он всё ещё смотрел на меня, и лицо его оставалось при этом таким же расслабленным и спокойным, а взгляд – чужим и холодным.

Охнув, я неловко попятилась, потом кинулась подбирать одежду. К боли примешался жгучий стыд. Нахлынул удушающей волной. Господи, какое унижение…