Меня тоже очень волновала его близость. И даже не верилось – что вот он, рядом, мой Тимур. Я словно в прошлое вернулась. Сердце в груди то и дело замирало, как бывает, когда смотришь вниз с огромной высоты, а под ребрами так сладко ныло…

– А я вчера пыталась к тебе пробиться на прием, – забросила я пробный шар.

– Не припомню.

– Так ты меня и не пустил. Причем так страшно не пустил, что мы с Ульяной на пару чуть сознание не потеряли.

Он лишь хмыкнул, потом спросил:

– Ульяна – это дура из приемной? А ты зачем приходила? По делу или так?

– По делу.

– Надо было просто войти.

– Чтобы ты меня выгнал? Или с потрохами съел?

– Тебя бы я не выгнал, – улыбнулся Тимур. – А вот насчет второго не уверен.

Потом скосил на меня взгляд.

– А дело-то срочное?

– Ну да, документ один мне надо подписать.

– До понедельника, надеюсь, терпит?

– Ну, в общем, да.

Мысль о характеристике хоть и свербела неустанно в мозгу, но ведь просто так, без лишних вопросов, он наверняка не подпишет. Тем более сейчас, когда мы наедине. Это на работе я могла сослаться на занятость. А тут придется рассказывать всё-всё, и к такому откровению я пока была не готова. А ещё до тошноты боялась его реакции. Боялась увидеть отвращение в его глазах. Только не в его! Или хотя бы только не сегодня…

– Ну и отлично, зайдешь тогда в понедельник. Я к обеду буду.

– Хорошо.

Снова воцарилось молчание, которое именно сейчас я почему-то переносила плохо. Только нервничала сильнее.

– Как твой отец поживает? – нарушила я тишину.

– Отца парализовало.

– О… извини. Инсульт?

– Нет, онкология. Сделали операцию на позвоночнике, теперь он не ходит.

– Мне очень жаль.

– Угу, мне тоже.

К Сергею Михайловичу я, понятно, никаких теплых чувств не питала, даже наоборот. Но, как ни крути, он – отец Тимура, да и просто любого было бы жаль в такой ситуации.

– А куда мы едем? – решила я уйти от тяжелой темы.

– В отель.

Это меня вдруг покоробило. Вызвало всякие нехорошие ассоциации. Даже против воли немного обидно стало. Дожилась я, что меня, как девицу легкого поведения, везут на ночь в отель.

А куда надо было? Домой к нему? А вдруг у него там и правда жена, дети…

Черт, стало ещё неприятнее, как будто я неожиданно проглотила большую льдинку с острыми, царапающими краями, и она застряла в глотке.

– Тимур, а у тебя кто-нибудь есть? – спросила я, подавив стеснение.

Такие вопросы всегда неудобно задавать, во всяком случае вот так, сразу. Боишься, что человек решит, что у тебя на него матримониальные планы.

Впрочем, Тимур не такой. Он сам бесконечно далек от всякого рода уловок, не признает окольных путей, а всё, что ему хочется знать, спрашивает в лоб. Так и в словах и вопросах других не выискивает скрытых смыслов и подтекстов. Спрашивают – отвечает, если захочет, конечно. В любом случае, терзаться подозрениями и маяться в неизвестности еще хуже. А меня этот момент тревожил, потому что, по моему глубокому убеждению, быть любовницей женатого мужчины, пусть там хоть какие чувства, – ненамного лучше той же девицы легкого поведения.

– В каком смысле? – повернулся он ко мне на секунду. – А-а, есть ли у меня жена? Нет, конечно!

Это «нет, конечно» он произнёс таким тоном, словно я спросила что-то несусветное, ещё и фыркнул. Разве что «фу» не добавил.

– Закоренелый холостяк? – поинтересовалась я, все же испытав облегчение.

– Типа того.

– А как же пресловутый стакан воды? – спросила я с иронией.

– Пфф. Ради призрачного стакана в старости портить себе жизнь?

– Да ладно. Некоторые очень даже счастливы в браке.

Он бросил на меня острый взгляд, и я вдруг поняла, о чем он сейчас подумал. По крайней мере, мне так показалось. Он вспомнил мои слова перед нашим расставанием…