Тогда мне показалось забавным мое состояние легкого очарования к совершенно неподходящей мне девушке. Я не собирался знакомиться и не испытывал желания присвоить ее себе. Это было приятное удивление от собственных неизведанных ощущений.

Брат обернулся, проследил за моим взглядом и тоже заметил ЕЕ. Он так же был очарован, и я решил, что они подходят друг другу. Она даже не заметила меня, не почувствовала мой взгляд и мгновенно увлеклась Антоном. Когда он подсел к Олесе, ее зеленые глаза загорелись, и я окончательно убедился, что это не моя женщина. Просто несвойственное мне легкое очарование, которое развеялось, как только я покинул кафе.

Больше я ее не видел, хотя знал, что они встречаются — я жил своей жизнью, днем и ночью занимаясь делами, которых было невпроворот: тогда переживал тяжелые времена — мой бизнес пытались задавить, и я боролся с конкурентами — шакалами, возомнившими себя волками.

Через три месяца получил приглашение на их свадьбу, и именно в тот момент меня что-то задело. Сам не понял, что со мной происходило, но внутри что-то сжалось и неприятно заскребло. На свадьбу я не собирался — были дела за границей. Извинился перед Антоном и послал молодожёнам подарок. Я тогда напился до потери пульса, посчитав себя сумасшедшим, а потом долго анализировал, что со мной происходит, и пришел к выводу, что дело не в Олесе — она ничего для меня не значила. Просто привлекательная женщина.

Я любил своего брата, несмотря на то, что у нас разные отцы. Он — ребенок от второго брака моей матери, сын мужика, который пытался меня воспитывать в детстве и сдерживать от необдуманных поступков в юности. Мой отец погиб от несчастного случая на работе, и мать через два года вышла замуж второй раз. Отчим не обижал меня, но и внимания особого не уделял, да я и не ждал ничего от него, любил своего отца.

Подростком я был сложным: не слушал мать, которая всегда была слишком мягкой, прямым текстом посылал отчима, верша свои, как тогда мне казалось, очень взрослые дела — в семнадцать лет я уже угонял тачки и разбил их на запчасти, курил, пил, дрался, баловался наркотой и чувствовал себя королем вселенной. Пока не попался ментам на очередном угоне.

Я понимаю, что отчим, пусть не полюбил меня как родного, но и плохого ничего мне не желал. Все его разговоры за жизнь, крики и строгий тон, запреты и приказы — всё это не со зла, а ради моего же блага. Он держался в доме хозяином, а меня это бесило. Я этого не понимал и не принимал его, юношеский максимализм заставлял бунтовать и требовать свободы. Эго кричало, что я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения и жить так, как хотел я.

Вот и тогда отчим вытащил меня с помощью своих знакомых. Я ждал от него все, что угодно, но он посадил меня в кухне и просто начал рассказывать, как жить правильно. А я не хотел такой жизни, как у него он — всю жизнь впахивать, теряя здоровье. Я молча кивал, слушая его, а потом просто ушел из дома и продолжал зарабатывать на угонах, работая на местного вора в законе.

С Антоном мы очень мало общались, у нас не было ничего общего, но я присматривал за братом, чтобы никто не посмел тронуть его. Мать постоянно просила вернуться домой, отчим искал встреч и лез с разговорами, но я не поддавался — во мне еще был жив внутренний протест, мне нравился тот образ жизни, который я вел, и я не собирался от него отказываться.

Спустя время я случайно узнал, что отчим изменяет матери, трахая местную шлюшку, которая раздвигала ноги перед каждым, кто мог ей что-то дать. Тогда я знал все, что творилось в моем районе. Первым порывом было прийти домой, рассказать об этом матери и выкинуть этого праведника, который читал мне нотации о честной жизни. Но я знал, как мать его любит, и не хотел делать ей больно. Просто встретил отчима после работы и в наглую потребовал объяснений, на что он оттолкнул меня и заявил, что это их проблемы, и чтобы я не вмешивался. Тогда мы впервые подрались. Я повалил его на асфальт и требовал, чтобы он оставил мою мать. Мне было жаль ее, она слепо любила этого мужика.