посылку? – делаю акцент на слове «чужую».

Всё-таки за несколько лет в замке я отвыкла от того, что кто-то может бесцеремонно рыться в моих вещах. А в доме у мачехи в новом времени я почти не успела вспомнить, что я нищенка и ничего своего у меня нет. И сестричка Паэлла может в любой момент нагрянуть ко мне в каморку и покопаться в книгах или в тумбочке.

Лита понимает интонацию правильно: в глазах появляется «виноватинка», но губы всё равно надувает, демонстрируя обиду. И я со вздохом смягчаю свои слова:

–Тебе не пришло в голову, что это ошибка и вещи принадлежат не мне?

– Курьер назвал твоё имя.

Не решаюсь спросить какое. Совершенно не помню, как меня Рон представил в доме швеи. Почти всё время там я пролежала в полуобмороке. Но раз Лита не задаёт вопросов на эту тему, значит не «Ардэн». И то ладно.

Разглядываю платья из дорогой ткани. Не могу удержаться: провожу пальчиком по воротнику бирюзового. Вздыхаю. Оно бы точно подошло к моим светлым волосам, а вот красное выглядит, пожалуй, вызывающим. Наверняка выбор Рона. Он когда-то любил, чтобы я одевалась ярко, я же старалась выбирать более спокойные цвета.

– Примерить не хочешь? – врывается в воспоминания голос подруги.

– Нет, Лита, – вздыхаю я. – Мне такая одежда не по карману. Нужно её вернуть. Но сегодня разбираться с этим не буду. Я так устала, что сейчас упаду прямо на эти платья. Давай всё сложим и упакуем как было. Завтра отнесу в ректорат.

– Извини, я почему-то подумала, что ты себе нашла… – подруга недоговаривает, но мне и так понятно, что речь о «покровителе».

Хмыкаю. Интересно, она мне позавидовала бы в таком случае, или это тревога о том, что я могла оступиться? Хочется верить, что Лита проявляет дружеское беспокойство.

– Иди в купальню, – виновато добавляет подруга. – Я сама всё приберу.

Ну что ж, справедливо. Не я распаковывала. Киваю и выхожу из комнаты.

Смотрю на струю воды, наполняющую ванну. Алина посоветовала посидеть подольше и расслабиться, чтобы завтра хоть чуточку легче было.

Думаю о посылке. Совесть всё-таки подгрызает меня. Я соврала. Отлично знаю, откуда эти наряды и кто за них заплатил. Но, с другой стороны, я сказала правду. Рон покупал это великолепие для своей невесты, а не для адептки. А значит, надо вернуть. Меня вполне устраивает на ближайшие годы форма Академии. И лучше, если никого из мужчин с моим именем связывать не будут. Завтра обязательно отправлюсь на поиски работы. На подобную роскошь мне, понятно, не заработать, но хотя бы дополнительную еду постараюсь обеспечить себе сама.

Ванная набирается быстро, и я, дождавшись, пока она наполнится чуть больше половины, погружаюсь в тёплую воду.

Расслабиться? Да я сейчас напрячься не в состоянии.

Блаженствую. Всё-таки Академия – это здорово, особенно после дома мачехи. Какой же глупой я была, что прошлый раз не настояла на учёбе. Может, всё сложилось бы иначе.

И не было бы у меня в сердце занозы – воспоминаний о потерянном сыне. Сейчас они почти не тревожат, я уже убедила себя, что в этом времени ничего подобного не происходило, и мой ребёнок не в плену у мерзкого гада, но то и дело возможное будущее напоминает о себе саднящей болью.

Глушу в себе эти воспоминания. Мне надо думать о другом. В том числе о том, что понадобилось от меня лорду Микелю. Именно слово этого негодяя сыграло решающую роль на вступительном экзамене. Зачем-то же ему нужно было, чтобы я поступила.

Он говорил о даре моей мамы. Ничего об этом не знаю. Пытаюсь по крупицам собрать то, что помню: она была сиротой, училась в Академии, потом сразу же вышла замуж за моего отца, человека без дара – пустого. Но лорд уверял, что мама должна была стать его истинной? Разве так бывает, чтобы истинная убегала?