– Тревожусь я. Стряслось что-то, а понять не могу. Ты подумай о том, подумай хорошенько!

И Виктор думал. Всё время, пока «Ласточка» везла его в Москву, к точке перехода.

Лишь такое чудовищное скопление человеческих эмоций, страстей, желаний, любви и ненависти способно открывать и удерживать тропы меж Изнанкой и Срединным Миром.

Эрик вначале снял футболку, потом расстегнул ремень и стащил джинсы, ловко ухитрившись сбросить их вместе с кедами. Будь он двадцатилетним накачанным юношей на людном пляже – поймал бы десятки оценивающих девичьих взглядов. Но Эрик был тощим и слегка сутулящимся юнцом лет пятнадцати, да и вокруг был не людный пляж в полдень, а пустынный вечерний берег Амурского залива и несколько ровесников.

Оставшись в одних выцветших плавках, Эрик посмотрел на Антона.

– Ну? Зассал?

– Чё ты агришься? – сказал Антон, неловко оглядываясь на ребят. – Это ж крипота!

– Го, Антоха, – сказал Эрик спокойно. – Ватафак? Так ты плывёшь? Кто первый повернёт, тот и слился.

Антон посмотрел на тёмную воду залива, в которой качались огни Русского моста. Сглотнул.

– Я выпиливаться не собираюсь, – ответил он.

– Пока, – Эрик подобрал джинсы, запрыгал на одной ноге, натягивая их. – Моё.

– Да ну тебя, хикка конченый, – Антон повернулся и пошёл от берега. – Го, парни. Пфф.

Ребята пошли за ним – все, кроме Кости. Тот остался стоять рядом с неторопливо одевающимся Эриком. Подобрал футболку, протянул ему.

– Держи тишку.

– Спасибо, – сказал Эрик.

– Чё завёлся? – спросил Костя. Понизив голос, добавил: – Ты же плаваешь как отстой. Если бы он подписался?

– Антоха с темноты ссытся, – ответил Эрик. – Ночью не поплывёт.

Костя пожал плечами. Эрик был друг, хоть и странный, Антон и впрямь понтовался не по делу и подзуживал Эрика без всякой причины. Но у Кости возникло нехорошее ощущение, что обычный спор едва не кончился бедой.

– Идём?

– Нет, я домой, – Эрик пригладил волосы и словно переключился – из обычного подростка превратился в примерного старшеклассника. – Обещал родителям вернуться до десяти.

– Уже опоздал.

– Успею.

Эрик развернулся и пошёл к дороге. Костя помедлил несколько секунд, пожал плечами и двинулся к ребятам. Антон что-то громко говорил, наигранно веселясь и пытаясь увести разговоры в сторону. Всё-таки Эрик его уделал.

Автобус довёз Эрика к дому в половине одиннадцатого. Хоть он и бравировал, но не успел вовремя. Зато на четвёртый этаж Эрик поднялся по лестнице, чтобы звук лифта его не выдал, дверь открыл очень тихо и проскользнул в коридор. Может быть, родители уже спят?

Но родители не спали. Сидели на кухне и разговаривали. Эрик на цыпочках двинулся по коридору к своей комнате, ловко проскочил опасный участок напротив кухни (краем глаза заметив спину отца и стоявшую у окна мать). И уже двинулся было дальше, но замер, вслушиваясь.

– Был бы родной – иначе бы себя вёл, – сказал отец раздражённо. – Шастает до полуночи не пойми с кем…

Эрик застыл.

– Мы его воспитали, – сказала мать. – Он родной и есть.

Отец фыркнул.

– Вместе же решили, – сказала мать. – Не моя вина, что своих не родили…

– Ну попрекай меня, попрекай! – тяжело произнёс отец. – Что на работе надрывался, что здоровье загубил…

Эрик стоял, прислонившись к стене. Пытался вспомнить, когда отец жаловался на здоровье. Вроде не было такого. Да и работа у отца была спокойная – в управлении порта.

Впрочем, почему у отца?

Оказывается, что у чужого человека.

Он дошёл до своей комнаты, проскользнул в открытую дверь. Не раздеваясь, лёг на кровать. Полежал минуту, слушая бубнёж из кухни. Родители никогда особо не ссорились, да и сейчас, разве это ссора? Вот у Костяна, когда ссорятся – даже кот с синяками ходит…