Блин! Да что же так паршиво, а???

Поспешила просто уйти в туман... то есть в заросли, вытирая остатки зубной пасты с пересохших губ.

Почувствовала себя ненужной.

Ну а чего ждала? Что принц поутру вспомнит, как целовал красавицу? Ага, вспомнил бы. Сейчас плевался бы усерднее…

В груди теснилась обида, накопленная за последние месяцы издевательств. Ведь Никита был таким же, как и все. Я для него – презренная мокрица, которую даже выслушать противно, не то, что целовать…

Пропустила завтрак, хотя слышала, что меня звали. Просто не могла прийти в лагерь с повлажневшими глазами.

Нет, я не плакала. Всеми силами держалась, щипала себя, чтобы отрезвиться, но глаза всё равно покраснели (разглядывала себя в зеркальце, которое болталось в кармане штанов).

Наконец решила вернутся и… наткнулась на сладкую парочку, стоящую под деревом недалеко от лагеря.

Это был Никита, а рядом с ним - Марина. Последняя зубоскалила, как ненормальная, а потом резко подтянулась повыше и нагло чмокнула парня в губы.

Никита улыбнулся. Лениво так, может даже снисходительно.

И меня накрыло. Я ломанулась мимо, как голодный медведь после длительной спячки, спугнула незадачливую парочку, услышала, как Марина кроет меня последними словами и, оказавшись в лагере, нырнула в свою палатку.

Беспросветная дурость собственной души выводила из себя.

Я глотала злые слёзы, ненавидя и себя, и Никиту, и этот поход.

Скажите, бывают таблетки от влюбленности? Я скуплю пол аптеки, напьюсь и умру бесчувственной колодой. И это лучше, чем чувствовать себя настолько паршиво, как сейчас…

***

Истерика закончилась быстро. Наверное, остались всё-таки во мне какие-то крохи благоразумия. Вытерла лицо, натянула на голову бейсболку, чтобы тень от козырька немного спрятала красноту глаз, и принялась убираться около палатки. Какие-то увальни ночью притащили сюда целые комья земли…

Подходил Андрей Викторович, строго спрашивал, где меня носило с утра. Дерзко посмотрела ему в глаза и сказала, что у девушек иногда бывают личные нужды, и объяснять я ничего больше не намерена.

Учитель даже смутился и отстал, а я стала ещё более мрачной.

Атмосферу вокруг меня почувствовали и все окружающие, потому что впервые за долгое время никто не стал гаденько шутить за моей спиной, а если и порывались, одного моего убийственного взгляда было достаточно, чтобы закрылся и этот одинокий рот.

Если бы я не была настолько разочарованной, возможно, обратила бы внимание на это чудное явление, но сейчас мне было не до того.

Дальнейшие события похода в памяти запечатлелись слабо. Чувствовала себя роботом, у которого просто выключили функцию любой эмоциональной активности. Кое-как ела, кое-как спала. На Никиту не смотрела и на любые разговоры не реагировала настолько, что от меня реально отстали. Иногда тревожно поглядывал учитель, но я этого почти не замечала.

А когда мы вернулись домой, я, не прощаясь, пошла домой, решив, что в эту дурацкую школу больше не вернусь.

***

В школу вернулась: пришлось. Но депрессивно-агрессивное настроение осталось.

Удивительным образом заткнулись все, разве что кроме Милены. То есть никто не пытался задеть, а если и открывал рот, я смотрела на него таким убийственным взглядом, что желание издеваться надо мной тут же пропадало.

Тогда я не обратила на такую странность никакого внимания, хотя стоило бы.

И вот через пару дней Милена и её подхалимки преградили мне дорогу на выходе из школы. Я посмотрела в глаза своей лютой противнице и удивила своим взглядом даже её. Она странно вздрогнула, даже отшатнулась, но очень быстро взяла себя в руки.