Просто пока отец окончательно не ушёл от мамы, они годами выясняли отношения, не стесняясь меня. Я помню, как прятала голову под подушку, чтобы не слышать причитания и упрёки матери, и лживые оправдания отца. И теперь, если оказывалась в эпицентре ссоры, я чувствовала себя той маленькой испуганной девочкой.

– Олеся, нам надо поговорить, – нарушил молчание Кир, и я поняла, что мы подъезжаем к дому.

Сердце тревожно забилось. Мне ужасно не хотелось ничего ворошить в прошлом. И я опасалась, что он запросто может пойти провожать меня. А я сегодня совсем не уверена, что найду в себе силы запретить ему идти со мной.

Неожиданной вспышкой озарения пришло решение.

– Подожди, мне нужно ответить, – я выхватила из сумочки телефон и быстро набрала sms, делая вид, что отвечаю. – О чём? – холодно спросила я после того, как отправила sms.

– Давай не здесь. Я не могу говорить за рулём.

– А где? – спросила я, выставив себе "отлично" за то, что всё-таки начинаю разбираться в людях и их желаниях относительно себя.

– Я зайду ненадолго? – задал вопрос он, а сам уже припарковал автомобиль на стоянке.

"Может, я и дурочка, но не настолько, чтобы не понять, что ты – грёбаный коллекционер. И я не стану экспонатом твоей коллекции, как бы моё сердечко не порхало в твоём присутствии!" – безмолвно прокричала я ему, с беспокойством оглядываясь по сторонам.

Кир открыл дверь авто и подал мне руку. Я выбралась из уютного тёплого кресла машины и поёжилась на ветру, пряча скрещенные ладони подмышки.

– Холодно? – спросил Кир, снимая пиджак.

– Олеся, в чём дело? Я уже на улицу вышел ждать тебя. Почему не позвонила? – от дома, навстречу быстрым шагом шёл Заур. – Здравствуйте! Спасибо, что подвезли. Сколько я вам должен? – перевёл он внимание на остолбеневшего Кира, засовывая руки в карманы.

Моему внутреннему ликованию не было предела.

– Ничего, – хриплым голосом ответил Кир, сел в Lexus и, резко сдав назад, уехал не попрощавшись.

Я в себе возненавидела "истинную женщину". Вместо того чтобы радоваться, что всё получилось, мне хотелось разреветься.

– Спасибо, Заур, разыграл всё как по нотам, – криво улыбнулась я ему, незаметно смахивая слезу.

– Хорошо я спать не лёг, хоть и собирался… Ну что, возлюбленная? – он, обняв, притянул меня к себе, – пойдём, а то холодно что-то. У тебя есть что-нибудь к чаю?

– Нет. А что?

– Хотел напроситься… – пихнул он меня в бок, с улыбкой наблюдая, оценила ли я его шутку. – Что я зря тебя у кавалера отжал? И потом, помнится, кто-то вчера хвастал, что шоколадка не распакованная лежит и что-то там было про волю… Не ты ли это, мать, была?

– Вот ты ж памятливый какой, оказывается, – рассмеялась я, нажимая кнопку шесть в лифте. – Это НЗ у меня на крайний суровый день. Хотя постой! – Я достала из сумочки телефон, чтобы посмотреть на время, – Этот день уже закончился, но так и быть, снимаю табу с шоколадки. Пойдём пить чай. – мы вышли из лифта и я, позвенев связкой ключей, отворила дверь. – Иди ставь чайник, а я – в душ! – распорядилась я, скидывая надоевшие за день туфли.

Он оглянулся и состряпал капризную рожицу:

– Нууу… Мне понравились твои кудряшки! Думал, ты с ними чай пить будешь… – я еле сдерживала смех: жгуче — чернявый, смуглый парень с чертовщинкой в чёрных, смеющихся глазах, но всегда с упругой, двухдневной щетиной выглядел странно в образе капризного мальчика.

– А мне они осточертели сегодня. – вздохнула я, вспоминая день. – Как и всё остальное. Так что к чаю я выйду…

– В костюме Евы? – договорил он за меня, переливаясь искорками смешинок в глазах.