- На работе дали займ. – глажу его по голове. В моменты возвращения к нему ясности, он снова становится моим папочкой. – Не бери в голову.

Говорю с ним ещё пару минут и когда папа засыпает, выхожу из комнаты. На сердце становится тяжело и грустно. Всегда сильный папа, моя каменная стена, стал совсем слабым. Не может с кровати встать без помощи и ходит в туалет в памперс.

Упираюсь взглядом сразу же в Грома, стоящего грозно в коридоре со скрещенными руками. Адам прожигает меня глазами насквозь, всем своим видом демонстрируя, что он недоволен мной.

- Что теперь не так? Не уложилась в пять минут? – почему меня не покидает чувство, что мы с Адамом уже десять лет в браке и накопили целую гору проблем и недомолвок, которые не дают нам жить вместе.

- София Марковна, мы уходим, закройте за нами. – Гром оттолкнулся от стены и вышел из квартиры, подразумевая, что я побегу послушно за ним. Меня перекосило от злости, жутко хотелось подбежать к нему сзади и ударить по голове чем-нибудь тяжёлым.

- До свидания. – бросила на ходу сиделке и пошла за Адамом. – Адам, у тебя есть хотя бы капля воспитания? Ты ведёшь себя как полное говно.

Гром резко остановился на лестнице, и я впечаталась в его широкую спину, упакованную в прекрасный пиджак. По тому, насколько она была напряжена, я поняла, что он в диком бешенстве.

- Ева, а с чего бы мне нежничать с тобой? Между нами нет ничего и быть не может. – Адам выше меня на голову, даже расположившись на нескольких ступеньках ниже меня. Теряюсь в его руках под этим прожигающим взглядом. Неужели злится из-за такой мелочи?

- А что мне нужно было ему сказать в таком состоянии? – говорю Грому, закусываю нижнюю губу и поднимаю глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. – Что я с племянником преступника, который променял меня на грязные делишки пять лет назад?

- Вот как. Моя родословная тебе не нравится? – его губы скользят по моим. Адам наклоняется, чтобы быть ближе. – А твоя значит лучше? Твой отец чистенький?

- Не лучше. – качаю головой, сгорая от нетерпения. Хочется, чтобы Адам поцеловал меня. – Но перед операцией на голову ему не стоит беспокоиться лишний раз. Тем более, какие отношения у нас?

Я совсем рехнулась, если заговариваю о таком.

- Самые настоящие. – рычит мужчина, и я таю от двух малозначительных слов.

Полное сумасшествие. После унижения, в которое меня макнул Гром, я не должна даже думать об отношениях с ним. А я мечтательно фантазирую о светлом. Адам болен на всю голову, его интересует только месть мне. Хочет вытереть ноги и показать каким крутым и богатым он стал. Нельзя развешивать уши. Если бы он испытывал ко мне хотя бы каплю чувств, то позвонил бы хотя бы раз за эти пять лет.

Его руки везде: на спине, попе, плечах. Гром гладит и прижимает к себе, сводя с ума безумной лаской.

Мы застываем на лестничной площадке и обнимаемся как подростки. Мужчина целует меня, страстно зажимает у стены и не даёт думать о том, что правильно, а что нет. Гром увлекает в пучину чувств, где нет места логике. Только животные инстинкты. А они кричат, что я хочу, чтобы он взял меня прямо на этой лестничной площадке.

- Хочу тебя, пиздец. – говорит он, ударяя кулаком по стене в нескольких сантиметров от моей головы. – Пошли отсюда или не сдержусь, отымею прямо в грязном подъезде.

Разочаровываюсь, что он отступает. Вопреки приличиям и моему воспитанию, мне до жути хочется задрать платье и пустить его в томящуюся пещерку. Хочется ощутить Адама в себе и удостовериться, что происходящее реальность. Он со мной, не плод воображения.