Молчу. Смотрю. Не ведусь. Вижу же, что играет. Пытается сменить тему. Уплыть в мутную воду, чтобы снова дразнить меня? Не выйдет. Забыла, что уже у меня на крючке? И все уловки лишь делают хуже. Я припомню каждую… Одну за другой. Медленно. Так, чтобы надолго запомнила урок.

– Ближе, – мой голос угрожающе тих.

Я редко дохожу до такой стадии бешенства. Обычно во мне – лед и холод. Но не сейчас… Мой взгляд проходится по Аде открыто: снизу-вверх. И обратно. Намеренно смущая. Потому что в нем сейчас нет желания… разве что самая малость, которую я не успел притушить в своих зрачках. А так лишь холодное расчетливое собственничество.

Ада на миг прикрывает глаза от моего голоса: почти шепот, но все-таки приказ, ослушиваться которого страшно. Она делает еще несколько шагов ближе. Даже по походке видно, что ноги ослабели от желания. Ада останавливается совсем рядом и решительно смотрит в глаза. Только вот одного моего взгляда хватает, чтобы вся напускная смелость исчезла.

Ада склоняет голову. Смотрит куда-то в пустоту и прячет, как расширились зрачки от одного того, что оказалась рядом.

Вижу, что боится. И даже не пытаюсь сдержать злорадную улыбку. Меня будоражит страх… ощущение власти над игрушкой. Я не зря так долго сдерживался. Предупреждал не провоцировать. Потому что знал: в один момент у меня сгорят предохранители, и я пошлю ко всем чертям свой железный самоконтроль.

Ада сейчас просто умница. Прирожденная жертва… нижняя. Чувствует мое настроение, стоит смирно. Поздно спохватилась, детка… Вкрадчивыми шагами я прохожусь по комнате взад-вперед в бесплодной попытке хоть немного успокоиться. Толстый пушистый ковер глушит звук шагов. Ада чуть сжимается. Чувствует, что я выше, старше, сильнее… опаснее.

Подхожу ближе, цепляю тонкими сильными пальцами краешек подбородка и вздергиваю вверх, чтобы обжечь коротким злым взглядом.

«Я ничего не забыл… ни слова. И ты поплатишься за каждое. А потом станешь моей идеальной нижней. Покорной каждому моему вздоху», – читается в нем.

Ада

От каждого беззвучного шага Эрика у меня внутри что-то обрывается. Черт возьми, ничего не происходит, а все равно страшно, и сердце стучит часто-часто. Настолько, что слышу этот стук в ушах.

Когда Эрик касается, это совсем не похоже на обычную нежность. Так властно. Чуть отстраненно и холодно. Я не шевелюсь, даже не пытаюсь отвернуться. Его глаза – хищные и зеленые, как у змеи. У змея-искусителя. А от черт лица, чеканных и правильных, сложно отвести взгляд. Так и ноют кончики пальцев от желания коснуться. Запретный плод сладок, не так ли? Чем сильнее я потянусь, тем больнее Эрик обожжет безразличием. Ему плевать на чувства… но не на тело. Его темный взгляд завораживает, и я смотрю, забывая дышать. Только потом с губ срывается тихий, но предательски рваный вздох. Провожу по ним кончиком языка.

– Ты меня пугаешь, – выдыхаю я совсем тихо и слегка улыбаюсь, но получается нервно.

Пугаешь – в этом я готова признаться. А в том, как меня это заводит, пока нет, но взгляд невольно скользит к губам Эрика.

Я нарочно провоцировала на ревность. Нарочно, будто невзначай, говорила о прошлом месте работы. О красавчике Серже, который был таким хороши-и-им начальником… Я, как вампир, жадно глотала каждую эмоцию, промелькнувшую в зеленых глазах. Упивалась этой ревностью. Но за все следует расплата.

– Пугаю? – тон Эрика намеренно безразличный, с холодным бешенством внутри. – Я еще не начал, детка.

Он по-прежнему держит за подбородок, проводя кончиками пальцев по моей шее. Уже изучил некоторые чувствительные места и знает, как я реагирую на малейшее прикосновение. Но сейчас цель другая. Не соблазнить, нет… наказать. Эрик спускается рукой на шею, слегка сжимая пальцы. Это не мешает дышать, но демонстрирует власть.