Честно говоря, я сам думал о том, что с этим невозможно не согласиться.

Уже через три дня вспыхнуло восстание в Даръа, городе на границе с Иорданией. Акция протеста против произвола полиции закончилась столкновениями и кровопролитием: три человека погибли на месте и ещё один скончался от полученных ранений. Похороны погибших привели к новым беспорядкам. В последующие дни протестующими были сожжены офис правящей партии, Дворец правосудия, полицейские участки, осквернён памятник Хафезу Асаду, отцу Башара Асада. Часть города перешла под контроль протестующих, а расположенная там мечеть была превращена в полевой госпиталь, куда доставлялись получившие ранения и пострадавшие в результате применения слезоточивого газа демонстранты. Члены запрещённой мусульманской организации (не пишу название, потому что, возможно, она и у нас запрещена, не разберёшься теперь с этими запретами), группировавшиеся вокруг имама местной мечети, взяли на себя организацию противостояния властям. Именно здесь религиозные деятели впервые пересекли запретную линию.

Одним из инструментов протестной мобилизации стал племенной фактор, взорвавшийся в молодёжной среде городских мигрантов – выходцев из арабских племён, экономически не приспособленных, недовольных своим маргинальным экономическим и политическим положением и обвинявших в этом правящий режим. Племенное единство, как объединяющий фактор, использовалось при создании сетевых структур оппозиции почти во всех крупных городах.

Протесты оппозиции, вдохновлённой успешными революциями в Тунисе и Египте, принимали формы шествий, которые всегда перерастали в столкновения с полицией, сопровождались актами вандализма, поджогами.

Появились первые жертвы. Сирийский Президент публично признал частичную правоту требований протестующих, лично извинился перед членами семей погибших. 29 марта правительство ушло в отставку, Асад сменил премьер-министра и 20 апреля отменил режим чрезвычайного положения, действовавший 48 лет…

То есть выполнил очень много. Но было уже поздно…

Поэтому эскалация продолжалась. И сразу же начались репрессии против «зачинщиков», очень бестолковые. Иной раз под репрессии попадали просто активные люди. Это плохо. В итоге новый виток, ещё более злобный, но более целенаправленный. И наши «партнёры» это тонко уловили. Им нужно было просто поддать кислорода в этот огонь справедливого протеста.

21 апреля неизвестными в Хомсе были зверски убиты два генерала и их семьи. За этими преступлениями в самом городе и его ближайших окрестностях последовала целая серия нападений, диверсий и убийств, совершавшихся вооружёнными боевиками. У нас действительно не было никаких данных о степени участия в этом спецслужб.

СМИ Сирии обвинили в организации зверских убийств радикальных исламистов.

Зарубежная сирийская оппозиционная организация – партия… (не пишу название на всякий случай, а вдруг запрещена) – утверждает, что офицеры были убиты наймитами режима с целью предотвратить их переход на сторону восставших. Оба генерала служили в частях, расквартированных близ Хомса.

Кроме них, подобным способом были убиты ещё минимум два солдата сирийской армии и два офицера, один из них – в ранге полковника.

Это был явный сигнал, и мы в ГОУ, в отличие от МИД, не могли его пропустить.

О чём это говорило?

В сирийском обществе армия имеет особое положение – это стрежень государства. Почему? Рядом злейший и заклятый враг – Израиль. В то время всё общество смотрело на армию. Как она себя поведёт? С кем армия? С кем этот непререкаемый авторитет? От этого зависит судьба протеста.