– Опять?! Да на практикум-то я как успею?

Кристофер изогнул бровь.

– Военный университет находится совсем недалеко от вашего фамильного особняка, Цветкофф. Успеете.

– Но собраться…

– Подписывайте, Цветкофф. Деканат ведь может и передумать.

– Уж лучше бы передумал!

– Цветкофф!

– За что? – выдохнул Эрик, доставая самопишущее перо и ставя им корявую подпись.

Кристофер предпочел не отвечать. Он только, уже уходя, бросил через плечо:

– Госпожа Серпентина также ждет от вас завтра черновые тезисы и программу для путевиков.

«А я так хотел выспаться!» – тоскливо подумал Эрик, закрывая за замдекана дверь.

Донесшиеся из спальни счастливый вздох и бормотание «паучок мой, паучок» прозвучали теперь как насмешка.

Всю ночь Эрик проверял, перепроверял и переперепроверял сначала программу, потом черновики тезисов. Последние были еще в очень черном виде, в прямом смысле: Ипполит, когда они отмечали его сданную сессию, что-то на них вылил, не то чернила, не то краску. Потом сказал: «Не переживай, оно легко отмоется. Универсальный отбеливатель, и все дела!» Как это часто бывает после Ипполита, легко оно не отмылось. Часа четыре Эрик потратил только на то, чтобы избавиться от краски. Избавился, но растворитель стер заодно и Эриковы записи.

– А-а-а, – тихонько простонал Эрик, глядя на чистые, девственно-белые листы бумаги, плавающие в тазике в ванной.

– Паучок, кис-кис-кис, – блаженно протянул из спальни Ипполит. – Иди ко мне…

Эрик очень хотел вылить содержимое тазика соседу на голову, но сдержался. Во-первых, не поможет, во-вторых, видеть лысого Ипполита с ожогами по всему лицу он был морально не готов.

Остаток ночи Эрик сортировал заметки к тезисам и писал новый черновик. Утром в голове шумело, а проснувшийся в прекрасном настроении Ипполит даже сочувственно спросил:

– Что, совесть заела?

Эрик промолчал.

На первой же паре стихийники подожгли макет (только макет, ну что за нелюди!) упыря, а заодно и все южное крыло третьего учебного корпуса. Эрик, забыв про вдолбленное гувернерами воспитание, ругался нехорошими словами и торопился навести порядок до того, как явится начальство.

Начальство в лице декана стихийников, леди Вотерины, явилось, ровно когда последний очаг пожара был потушен, а Эрик совершенно выдохся, возвращая на место мебель (в третьем корпусе на ней была противостихийная защита) и от души довольных первокурсников (которым никакая защита не требовалась). Вотерина равнодушно посмотрела на Эрика в обгорелой мантии, на дымящихся студентов, потом на макет упыря, на котором сажей успели вывести нехорошее слово… И меланхолично протянула:

– Ну вы тут уже все?

Эрик с ошалелым видом кивнул.

– Тогда все в деканат писать заявления на стипендию, – отозвалась Вотерина и с плеском исчезла в портале. Студенты исчезли тоже, но парой мгновений спустя, пешком и чуть не задавив своего преподавателя.

Путевики оказались не многим лучше. Они требовали показать им настоящего упыря здесь и сейчас, а когда плюнувший на все Эрик их требование выполнил, довели бедную нежить до ручки. Упырь волчком крутился в защитном контуре, тяжело дышал и скулил. Эрик тоже тяжело дышал и думал, что к концу пары скулить будет примерно так же.

Но нет, скулить он начал только после беседы со своей научной руководительницей госпожой Серпентиной. Нагина разнесла его тезисы в пух и прах и потребовала принести ей новую версию не позднее чем к концу месяца.

– Вы смерти моей хотите? – выпалил тогда Эрик.

– Ес-с-сли бы я хотела-с-с-с вашей с-с-смерти, то уже давно бы вас-с-с убила-с-с-с, – со смертельной серьезностью ответила госпожа Серпентина и выдала Эрику длиннющий свиток обязательной литературы для чтения.