У Ивана в очередной раз при виде ее тяжело, взволнованно ворохнулось сердце. Красива чертовка, ох как красива! Аж дух захватывает! Как полоснет ледяным взглядом, аж до нутра холодом пробирает. «Но ничего! Я сейчас ее прожарю за ее поведение, мало не покажется», – постарался вызвать он в себе раздражение, которое уже почти улеглось.

– В бухгалтерии больше некому пойти клумбу убирать? – не стал миндальничать он.

– Некому, – равнодушно подтвердила она.

– Это как? – Иван от неожиданности растерялся.

Она помолчала, видимо, о чем-то раздумывая. Наконец, виновато произнесла:

– Извини! Я сейчас докопаю, мне немного осталось.

Ивана понесло.

– Давай прямо сейчас в кабинет. Клумбу она копает! Заняться нечем или уже вникла во все? А как дела с электронной подписью? А проводки по складу? Там все в порядке?

Он почувствовал, как его захлестнуло бешенство. Неподчинения Иван не терпел.

– Через двадцать минут я буду у тебя и все объясню, – спокойно ответила Анжела.

Ивану показалось, что в ее глазах мелькнула насмешка. Ну уж нет, он не уступит!

– Нет, пойдем сейчас. Без тебя докопают, я распоряжусь.

Он взял ее за локоть и потянул на себя. Но, видимо, не рассчитал силы. Анжела резко подалась вперед, но ноги в кроссовках зацепились за бордюр. Она рухнула на колени.

Иван, ругая себя в душе последними словами, поднял ее на ноги.Господи, в чем только душа у нее держится! Его руки ощутили нежные, плавные изгибы тела, стройную узкую спину. Иван встретился с ее взглядом. Он перестал быть ледяным. В прозрачной глубине ее глаз отражались растерянность, непонимание и… боль. Дрогнули чувственные, красиво изогнутые губы. Она судорожно вдохнула.Рот чуть приоткрылся, обнажая ровные, ослепительно-белые зубы. У него перехватило дыхание. Он зажмурился и, когда открыл глаза, встретился с ее прежним, равнодушно-замороженным взглядом.

– Отпусти меня, – попросила она.

– Ах, да, – Иван растерянно опустил руки и, спохватившись, встревоженно добавил: – Извини, я не хотел! Больно?

Из ее груди вырвался стон. Она качнулась к нему и вцепилась в его руку.

– Сильно больно? – он испуганно заглянул ей в лицо.

– Да лодыжка что-то… Связки, что ли, порвала? А еще коленка…– Анжела прикусила губу и опять тихо застонала.

Ивана прошиб холодный пот. «Что делать-то?» – заметалась в мозгу паническая мысль. Он окинул взглядом территорию. Так и есть! Скучковались работнички золотые и пялятся. Тьфу! Человек, может, связки порвал, боль адская. А они, вместо того, чтобы помощь предложить, только бы глазели да сплетничали.

– Анжел, ты это… не двигайся, погоди, – он заглянул в ее посеревшее от боли лицо. – Я на руках тебя до кабинета донесу, а там медсестру вызову.

– Нет, спасибо,– прошептала она. – Я сама потихоньку.

Иван чертыхнулся про себя. Вот упертая!

– Ладно, держись за меня, и пойдем.

Анжела тяжело оперлась на его руку и попыталась сделать шаг, а потом охнула и опять осела на землю.

– Да что это такое, твою мать! – взревел Иван.

Он с осторожностью подхватил Анжелу на руки и понес к входу в административное здание.Навстречу ему с крыльца уже бежал вахтер.

– Вызови медсестру в мой кабинет. Срочно! – хмуро распорядился Иван.

Вахтер выхватил сотовый. Иван быстро прошагал мимо опешивших от пикантности ситуации женщин, убирающих главную клумбу вдоль фасада здания, и влетел в предусмотрительно распахнутую вторым вахтером дверь.

Голова Анжелы покоилась на его груди. Он скосил глаза на белевший у него под подбородком головной платок. От платка почему-то пахло майскими тополиными почками. От этого запаха в груди разрасталось облако непонятного щемящего чувства. Потом облаку стало там тесно, и оно опустилось куда-то в район солнечного сплетения.