"Как ты и хотел, чёрт возьми, Ноа", – промелькнуло у меня в голове, но сейчас мне было всё равно. Я хотел только одного – увести Джину подальше от этой суеты, от этого змеиного клубка папарацци, и защитить её.

Я подвел нас к моему черному внедорожнику, припаркованному в конце квартала. Открыл дверь, помог Джине забраться внутрь, затем обошел машину и сел за руль.

Когда я повернул ключ и выехал на дорогу, я бросил взгляд на девушку. Она откинулась на сиденье, глаза закрыты, грудь тяжело вздымалась с каждым вдохом, словно она пыталась сбежать от той реальности, в которой мы оказались.

Нужно положить этому конец. Моя репутация не стоит того, чтобы портить Джине жизнь. Даже несмотря на то, как сильно я хотел, чтобы она осталась.

Почему я не мог быть честным с самого начала, вместо того, чтобы устраивать этот ад для нас обоих?

Потому что ты идиот, Ноа.

Я отогнал эти мысли.

– Ты в порядке? – тихо спросил я.

Джина открыла глаза и посмотрела на меня.

– Да, – ее голос был едва слышен. – Просто… это было неожиданно.

– Они всегда появляются из ниоткуда, – пожал я плечами, стараясь казаться спокойнее, чем был на самом деле. – Это Лос-Анджелес, детка.

Она кивнула и отвернулась, глядя в окно. Я заметил, как дрожат ее плечи, и понял, что она плачет.

Я протянул руку и положил ее на плечо. Знакомые мурашки побежали от ладони и покрыли все мое тело.

– Все будет хорошо, – сказал я. – Мы справимся, я не дам тебя в обиду, Джи.

Я знал, что только близкие люди называли ее так, но это прозвище вырвалось само собой. Я просто надеялся, что она не пошлет меня. И Джина либо не заметила, либо не придала этому значения, повернулась ко мне и улыбнулась, но ее улыбка была грустной.

– Я знаю, – вздохнула девушка. – Просто… это сложнее, чем я думала.

Я сжал ее плечо, пытаясь передать ей свою поддержку.

– Мы вместе, – я нежно провел ладонью по ее руке, предплечью и вернулся обратно. – Мы справимся с этим вместе.

Она едва заметно кивнула, отвернувшись, и я увидел, как слезы катятся по её щекам, оставляя мокрые дорожки на её идеально гладкой коже. Волна ярости поднялась в моей груди, когда я вспомнил назойливые вопросы репортёров. Мы поговорим об её проклятой семье, но не сейчас. Сейчас она нуждалась во мне, в моей защите, в моём тепле.

И, конечно же, я не придумал ничего лучше, чем отвезти её в единственное место, где нас точно не достанут папарацци, и где нас встретят хорошо, не задавая лишних вопросов.

Во второй раз за этот вечер я протянул руку через консоль и переплел наши пальцы. Джина не отдернула свою руку, наоборот, её прохладная рука сжала мою в ответ, и я едва сдержался, чтобы не прижать её тыльную сторону к своим губам, не согреть её своим дыханием. Всю дорогу я напоминал себе, что наши отношения – всего лишь игра, фарс, сделка. Но каждый раз, когда я смотрел на её профиль, освещенный тусклым светом приборной панели, я чувствовал, как что-то внутри меня протестует против этой лжи.

Что-то, что я держал внутри себя годами.

– Ни за что на свете я не переступлю порог этого дома! – выпалила я, заблокировав двери абсурдно огромного внедорожника, оставив Ноа снаружи.

– Если ты сейчас же не вытащишь свою упрямую задницу на эту подъездную дорожку, – прорычал он сквозь узкую щель окна, – я вызову подкрепление похуже, чем отряд SWAT.

Я упрямо вскинула подбородок, пытаясь выглядеть грозно, хотя, уверена, выглядела как побитая собака, после того как прорыдала всю дорогу из-за этих надоедливых папарацци. Когда мои родители успели дать пресс-релиз, черт возьми? Зачем им это? Боже, я совсем их не знала и на что они способны.