Все считали меня идеальной дочерью из идеальной семьи, но они не могли быть более неправы. Для Бруно я была гадким утенком среди лебедей. Они хотели изменить во мне все. Мир считал нас образцовой семьей, с идеальными портретами на обложках журналов, но на самом деле это было не так. Я думаю, вы сами в этом убедились.

Я должна была принять это сейчас, в том виде, в каком они мне это преподнесли. Они снова диктовали, как мне следует действовать.

Я обвела взглядом сидящих за столом, которые снова игнорировали меня, вероятно, принимая мое молчание за согласие. Я встала, одарила их заученной улыбкой и тихо попрощалась. Никаких семейных поцелуев в макушку, как обычно делал со мной отец Селены, никаких пожеланий удачи, как сказала бы мама Камилы. Просто кивки в мою сторону.

С тяжелым сердцем я вышла из дома тем же путем, каким пришла.

Я спросила себя, почему я молчу?

И не нашла ответа.

Привычка.

Эту привычку я выработала в надежде получить хоть каплю родительского внимания, став для них идеальной.

Привычка, которая не сработала. Они не забрали меня после моего первого лета, проведенного в доме моей бабушки. Они оставили меня там, сказав, что у них нет времени на меня и мои детские капризы, когда я заплакала и попросила снова пойти на гимнастику. Они бросили меня, потому что моя бабушка без колебаний предложила мне пожить у нее "какое-то время", пока я не устану от спорта. Но "какое-то время" превратилось в годы, пока моя бабушка не умерла, и мне не пришлось вернуться в семнадцать лет, сразу после окончания школы. К их великой радости, я была достаточно взрослой, чтобы самой позаботиться о себе и ходить на тренировки.

– Ты в порядке? – Я услышала тихий голос Ника у себя над ухом и, полу-обернувшись, увидела, что он стоит у моей припаркованной машины. – Ты не в порядке.

Я тряхнула головой, приводя мысли в порядок, и полностью повернулась к Нику.

– Знаешь какой сегодня настоящий повод для улыбки ? – Спросила я, и он вопросительно приподнял бровь. – Я создам еще миллион таких дерьмовых видений, чтобы ты улыбнулся, Ник. С меня хватит этого цирка.

– Ты долго держалась, – восторженно улыбнулся он. – Какой у нас план?

Я не ответила на его вопрос. Вместо того чтобы взять ключи от машины, которые парень мне протягивал, я сняла свои убийственные каблуки, достала из машины ярко-оранжевые кроссовки, переобулась и, сказав Нику короткое "Увидишь", покинула собственность семьи Бруно, набрав знакомый номер на своем телефоне.

Сегодня я собираюсь играть по своим собственным чертовым правилам.

Какая же тонкая грань между "Трахни себя, Ноа Пратт" и "Забери меня, я у знака Голливуд". Но с Джиной Бруно я иного и не ожидал. Честно говоря, я не думал, что после нашего не совсем приятного разговора накануне днём эта девушка мне перезвонит и всё-таки согласится поговорить.

Но вот что мы имеем: она послала меня ко всем чертям самым грубым образом, а потом, когда я уже сообщил Коулу, что план дерьмо, она сама мне позвонит и даже не попросит, а рявкнет в трубку с требованием забрать её задницу черт знает откуда.

Джина никогда не запоминала названия улиц, что было для меня чертовски плохо в сложившейся ситуации. Я объехал три раза эти проклятые голливудские холмы, пытаясь разглядеть хоть где-то в пустоте закоулков силуэт Джины. И не помогал тот факт, что телефон отправлял меня на голосовую почту. Я очень надеялся, что не найду её мёртвой в какой-нибудь канаве, когда последним абонентом, связывавшимся с ней, вероятно, был только я.